Я достал из багажника фонарик и ружье. Плохая примета, когда ночью, в лесу, дорогу преграждает перевернутая фура.
Воздух остыл, но от асфальта все еще исходило слабое тепло. Пахло багульником, смолой и сгоревшей резиной: от колес моего джипа тянулись черные полосы. Было безветренно и тихо, только где-то глубоко в лесу под копытами оленя или лося хрустели сухие ветки. Куда громче звучали мои шаги, пока я шел к фуре.
Между фурой и песчаным скосом – всего пара метров. Если бы не мальчишка, на скорости мог не проскочить. Оглянулся. Луна ярко освещала пустые дорогу и обочину. Но я чувствовал: парнишка где-то рядом.
Я коснулся уже остывших шин. Резина отозвалась тот час же.
Кончики пальцев – мои глаза. «Вижу», как колеса теряют сцепление с асфальтом, фура кренится на бок. Водитель в панике. Но до паники он испытал другое чувство: что-то вроде растерянности. Я словно сижу рядом с ним, на соседнем кресле, и вижу волка, здорового, серого, выбегающего на середину дороги. Зверь останавливается – и по-человечески равнодушным взглядом смотрит, как на него несется фура.
Надо отдать должное человеческой глупости. Тонны животных гибнут на дорогах каждый день. А этот дальнобойщик решил затормозить. Естественный отбор в действии.
Свечу фонариком в кабину сквозь лобовое стекло. Свет скользит по одеялу, подушкам и прочему барахлу, что перемешалось при аварии. Водителя я нахожу на дороге с другой стороны фуры. Прежде, чем отключиться, ему удалось выбраться из кабины, что с таким пузом, наверняка, было непросто.
Присев на корточки, я перво-наперво делаю то, что всегда необходимо делать с бездыханными телами: проверяю зубы. Кривые, желтые, прокуренные. Не мой клиент. Затем пальцами прощупываю пульс на сонной артерии. Не такой уж водила и мертвый. Вытираю кровь на пальцах о его клетчатую рубашку.
Проверяю свой мобильный. Сигнала нет. Снова оглядываюсь. Где же прячется этот мальчишка? Явно же где-то неподалеку. Его взгляд царапает мне затылок, словно гвоздем.
Нажать на тормоз и тем самым едва не разбиться насмерть – это был выбор водилы. И я ни в коем случае не собираюсь этот выбор оспаривать, пытаясь как можно быстрее отвезти гринписовца в больницу, – до которой, к слову, добрая сотня километров. Пусть этим займется кто-нибудь посердобольнее.
С этими мыслями я открываю дверь своего джипа и, уловив боковым зрением светлое пятно, резко оборачиваюсь. Если бы я верил в призраков, то принял бы увиденное за него.
Тот, кто не дал мне врезаться в фуру, оказался вовсе не мальчишкой, а девушкой. Очень худая, поджарая, словно лесной заяц. И босая. Из одежды – рваные темные джинсы и светлая замызганная мужская рубашка с подвернутыми рукавами. Короткие черные волосы грязными сосульками лезут в глаза. Деваха улыбается странной полусумасшедшей улыбкой. Если начистоту, то встретить в подворотне здоровенного мужика с пером мне было бы приятнее, чем эту принцессу.
– Как ты здесь оказалась? – спрашиваю я, подойдя ближе.
Молчание.
– Как тебя зовут?
Тишина.
Протягиваю руку – девчонка отступает.
Ну и черт с ней.
Сажусь в машину, но не успеваю завести двигатель, как дверь хлопает – и вот уже девица расположилась на заднем сидении.
– Выматывайся, – устало прошу я.
Молчание.
– Вон отсюда, – уже с нажимом.
Тишина.
Выхожу из машины, но едва протягиваю руку, чтобы открыть заднюю дверь и вытащить нахалку, как девка проскальзывает на мое место и включает передачу. Я и выругаться не успеваю – а машина уже дергается и, рванув на пару метров, застывает.
Ага. Водить-то угонщица не умеет. Шагаю вразвалочку, но едва дохожу до джипа, как он снова рвет на пару метров. Ладно, водить она умеет.
Эта игра мне и раньше не нравилась, а теперь начинает бесить по-настоящему.
– Прекрати! – рычу я. – Что тебе надо?
В ответ натужно ворчит мотор.
– Хорошо, – догадываюсь я. – Отвезу тебя, куда скажешь. Но сначала мы поедем туда, куда нужно мне. Это срочно. Договорились?
Никакой реакции.
– Отвезу. Обещаю. Ну, хочешь – поклянусь. Чем там тебе поклясться? Ты же вроде как жизнь мне спасла. Так что отвезу тебя – и мы квиты. Договорились?
Ответом мне становится приоткрытая водительская дверь.
Пока устраиваюсь на своем сидении, грязнуля успевает перелезть на заднее.
До пункта назначения мы добираемся почти в полночь. Джип тащится по пыльной дороге, больше напоминающей ребристую доску для стирки, которой когда-то в деревне пользовалась моя бабка. В редком окне горит свет.