Я бросилась из дома. Едва задвинула засов, как услышала глухой удар о дверь. Я все еще его опережала. Рванула к сараю. За спиной разбилось стекло, на плитку посыпались осколки. Никита спрыгнул на землю – выскочил из окна кухни – но я уже подбегала к сараю. Когда Волк, взъерошенный, с горящими глазами, ворвался в сарай, я уже ждала его.
– Ты считаешь себя человеком, но ты зверь! Ты – убийца! И то, что желание убивать сидит у тебя в генах, не является оправданием!
Он подался вперед.
Я схватила вилы.
– Не вздумай приближаться!
– Или что? – сверкая глазами, спросил Волк, медленно приближаясь. – По твоей логике убийца убийцы убийцей не является?
– Я не шучу!
– Я тоже, – Волк подошел вплотную.
Мои руки дрожали. Зубья вил уткнулись ему в грудную клетку, дырочки от зубьев стали наполняться кровью.
А потом Никита выхватил вилы и отбросил их в сторону. Я даже не слышала шума падения: видела только глаза Волка, который двигался на меня. В них словно пылал лесной пожар.
Никита был в ярости – но не только. И вот это, неизвестное, затаенное, то, что я не могла разгадать, пугало больше всего. Что он чувствовал? Возможно, только злость. А может, желание меня растерзать. И кто знает, не это ли желание побеждало в нем, когда он бесшумно приближался ко мне? Я старалась сохранять мужественное выражение лица, и не сразу осознала, что вжимаюсь в стену.
Никита медленно поднес к моему лицу, замер, а потом также медленно вынул сухой клевер из моих волос. Он так это сделал… словно машинально, словно это движение скрывало что-то такое, о чем я не догадывалась.
– Ты все время забываешь, что находишься в маленькой глухой деревушке, среди зверодухов, большая часть которых желает твоей смерти. Я – единственная преграда между тобой и ними, – Никита отступил – и я невольно сделала глубокий вдох. – У тебя нет другого выбора, как научиться мне доверять. Я достоин того, чтобы ты мне доверяла.
Я опустила голову – просто не могла заставить себя поднять взгляд. Волк оперся кулаком о стену возле моего уха, сократив расстояние между нами настолько, что у меня кровь прилила к лицу. Мне стало душно, захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу несуществующей блузки. Тогда я когда, наконец, подняла голову – и увидела его глаза. Он смотрел на меня так, словно внутри его находился человек, который наблюдал за мной через его зрачки. Волк медленно убрал руку, потом также медленно разжал кулак. Затем развернулся и ушел.
Я села на корточки и обняла себя руками. Эмоции истощили меня. Раскалывалась голова, меня знобило.
Постепенно мне становилось легче, один за другим стали проявляться запахи и звуки. Чуть поскрипывая, надо мной покачивалась на легком ветру мутная лампочка. Дурманил запах свежескошенной травы. Пищали комары.
Я думала о том, что произошедшее сейчас, – случайность. До этого у нас с Волком не возникало конфликтов – и не возникнет впредь. Я буду уравновешенной и благоразумной – до самого побега.
Меня отвлек от мыслей скрип колодезного журавля. Я выглянула из-за двери. Никита наполнил два ведра водой и потащил в баню. Это было странно. Баню мы принимали недавно. Кроме того, дым из трубы не шел – Волк ее не топил.
Когда Никита в очередной раз скрылся в бане, я прошмыгнула в дом. И дальше уже из-за кружевной занавески на веранде наблюдала, как Волк таскает ведра, пару за парой. Он наливал необычно, «с горочкой». Вода расплескивалась, и в лунном свете лужицы на дорожке серебрились.
Мне нравилось смотреть на Волка, нравилось то упоение, с которым он делал любую работу, его спокойствие, внутренняя сила, даже его гнев. В конечном счете, мне нравилось наблюдать, как он справляется с этим гневом: чтобы не навредить мне.
Никита был прав. Я все время забывала, что находилась в маленькой глухой деревушке, среди зверодухов. И если я оттолкну Никиту, его место может занять кто-то другой.
После двух десятков рейдов, когда Никита остановился и оперся ладонями о колени – когда, наконец, устал – я уже хотела, чтобы он вернулся домой. Я бы первая завела разговор. Даже извинилась бы. Ведь я не знала, что творилось на его Волчьей душе, а он был слишком гордый, чтобы объяснять.