Чтобы отвлечься, я стянула с чердака книгу «Люди на болоте». Только залезла на подоконник почитать, как через занавеску заметила в тени сливы здоровенного детину. Он стоял неподвижно, словно высеченный из дерева, и разглядывал мой дом.
Я осторожно слезла с подоконника, прошмыгнула на кухню и вылезла во двор через окно, чтобы детина меня не заметил.
Никита накидывал скирду. Увидев меня, он отбросил вилы и в один прыжок оказался рядом.
— Что? — спросил он, заглядывая мне в глаза.
— За нами следят, — прошептала я.
— Где?
— Там, за калиткой, у сливового дерева.
Никита медленно втянул носом воздух и направился в сторону улицы. Я — хвостом.
Волк обошел дом, перемахнул через соседский забор, на этом этапе я отстала. Преодолев последние метры стремительными прыжками, Никита бросился на незнакомца и повалил его на спину. В ответ тот замахнулся огромным кулачищем. Мой Волк ловко отпрыгнул в сторону и принял стойку боксера, готового к бою. Легко, как на пружинках, он перемещался с места на место, готовый мгновенно нанести удар.
— Ну, Волчара… — проскулил бугай, отряхивая штаны.
— Сам напросился! — ответил Никита.
Еще прыжок — и Волк уже обнимал парня. Здоровяк, улыбаясь, похлопывал его по плечу, стараясь контролировать свою силу.
— Я, как только про тебя узнал, сразу сюда! Надолго приехал? — спросил здоровяк.
Никита глянул в мою сторону. Я все еще стояла за забором.
— Не знаю… А ты как? Как Машка?
— Только при ней так не говори, она на Машку обижается. Восемь лет от роду, а характер! Слушай, давай мы вечерком к тебе на шашлычок, лады? Овечку не пожалею! Ну как? На Катьку посмотришь!
Волк колебался.
— Ты же знаешь, что происходит.
Бугай кивнул косматой головой.
— Наслышан. Но мне-то что? Я с людьми в мире. Я бы даже сказал, весь мой мир заключен в одном-единственном человеке. Я свой выбор сделал, твой отец при этом присутствовал.
Никита улыбнулся.
— А знаешь, приходи! И вправду, чего это я… Давай, буду рад вас видеть!
Здоровяк ушел. Вместо того чтобы пройти во двор через калитку, Никита в один прыжок перескочил забор, за которым стояла я. «Вот так вот, девочка!» — словно услышала я его слова.
Прихватив топорик, Никита пошел к навесу, под которым были сложены дрова. Я — следом. Села у забора, обхватила колени руками.
Волк выбирал березовые поленья, ставил торцом на колоду, а потом — жах! — и полено разлеталось на два. Никита собирал дрова, иногда, насвистывая, подбрасывал их в воздух, и снова брался за топор. Я улыбалась.
— К нам гости? — спросила я, когда шесть или семь поленьев пали под топором.
— Ага, — ответил Никита, подтвердив тем самым, что я приглашена.
Для наших сложных отношений это было огромным прорывом.
— Как ты уже поняла, — продолжил Волк, — этот детина не следил за нами, просто не рискнул зайти во двор без приглашения — зверодухи чтут чужую собственность.
— Он зверодух?! — я выпрямилась. — Но не Волк?
— Какой из Медведя Волк, — улыбнулся Никита и замахнулся на следующее полено. — Но он особый Медведь. Ушел из семьи, чтобы жить с человеком. У зверодухов, а тем более Медведей, такое редко случается.
Я слушала, разинув рот.
— Он влюбился?
Топор застрял в полене. Волк с усилием вытащил его.
— Нет, — ударил снова. — А что, все вертится вокруг любви? — теперь куски разлетелись так далеко, что один едва не задел меня. И что-то вдруг потускнело в Волке. Он воткнул топор в пень и ушел.
После захода солнца мы развели костер, на окраине сада, у огорода. Ласково потрескивали поленья, искры улетали в черное небо. Звезды висели гроздьями.
Когда я принесла тарелку со свежими огурцами и редисом, гости уже расположились возле костра.
Катя оказалась молчаливой, сосредоточенной — слишком взрослой для восьми лет, а Медведь был до жути словоохотлив. Едва присев к костру, он рассказал историю знакомства с Катей.
Пятнадцать лет он прожил в лесу со своей семьей. Однажды зимой, измученный голодом, он выбежал из берлоги в поисках пищи. Была метель, не видно ни зги. Он испугался человека с ружьем и случайно убил его. Рядом с тем человеком, уже мертвым, он нашел пятилетнюю Катю.