— Еще не поздно! — поднимаясь, глухо рычу я. Наверное, выгляжу я жутко, потому что глаза Вериного отца темнеют. Ему не нравится то, что он видит. Но в тот момент мне наплевать на его мысли и чувства. — Иначе… я бы уловил. Я бы понял! Не стал бы… делать всего этого! — я обвожу руками кухню, словно здесь подпольная мастерская по изготовлению оружия.
Я совершенно себя не контролирую. Единственное, на что хватает сил, — это не завыть.
— Спокойно, сынок… Спокойно, — дядя Юра медленно протягивает руку и надавливает мне на плечо, заставляя сесть. Я подчиняюсь.
На фотографии позавчерашняя дата. Ее можно и подделать, но не думаю, что они и в самом деле этим занимались. Значит, еще ничего не произошло. Иначе зачем бы они присылали фото? Чтобы подразнить нас?
— Чего же они хотят?..
Это, скорее, вопрос самому себе. Но дядя Юра отвечает:
— Они хотят иметь все права людей, но при этом оставаться зверодухами. Хотят жить в наших городах, спариваться с нашими женщинами, отправлять своих щенков в одну школу с нашими детьми — хотя осознают, что зверя внутри себя им не побороть. Ты достаточно давно наблюдаешь за ними, чтобы понимать — это нашествие. Волки и прочие твари выбираются из леса, ассимилируются в городе. Пока их немного, но ситуация меняется. Популяция увеличивается. Зверодухи прорастают как сорняки. А Волки — самые опасные, самые жестокие, самые хитрые из них. Не успеешь оглянуться, как они подомнут под себя людей. Потому что люди не готовы к такой войне.
Я все это знал с самого детства. О зверодухах мне рассказал дядя Юра — после первой моей охоты, когда ружье еще казалось таким тяжелым, что я едва дотащил его до машины. Тогда, в лесу, в новенькой охотничьей одежде, с приятно гудящими после долгой прогулки ногами и плечом, все еще чувствующим отдачу первого выстрела, я впитал эту философию так же легко, как кожа — густой сосновый воздух. «Они похожи на людей. По сути, они и есть люди. От нас их отличает не тело, а дух. Дух зверя. И каждый, кто видел Волка, воющего на луну, или Волка, загнанного в угол, или Волка, идущего по следу добычи, знает, о чем я говорю...»
С той охоты я многое узнал о зверодухах, многое увидел, но до сих пор каждое слово, сказанное о них дядей Юрой, отзывалось во мне. Он не входил в состав Совета, но, несомненно, был сердцем всей организации. Много лет назад именно Верин отец рассказал людям о Волках, заставил поверить в невероятное. Не знаю, чем именно он руководствовался: наблюдательностью, интуицией или инстинктом, — но каждый, к кому он пришел, стал Охотником.
Его невероятное, нечеловеческое чутье всегда меня поражало. Тем острее, тревожнее, до внутреннего озноба звучит то, что он говорит:
— Они похитили Веру для того, чтобы потянуть время. Мы не нападем и к тому же впустую расходуем свои ресурсы, а в это время зверодухи что-то проворачивают. Я чувствую это так отчетливо, словно они вершат свои делишки прямо за моей спиной. Но не это сейчас волнует меня. А то, что похищение Веры не может вечно оставаться для нас сдерживающим фактором. Скоро Совет забудет о ней, у Охотников появятся другие задачи, и они перестанут ее искать. В масштабах организации даже ее смерть — это небольшая жертва. И тогда останемся только мы трое: я, ты и твой отец. Может, еще пара Охотников.
— И что нам делать? Какой наш следующий шаг? — спрашиваю я, ощущая себя восковой куклой — чем-то застывшим и неодушевленным. На лице словно маска. Кажется, прикоснусь к щеке и даже не почувствую этого.
— Это ты мне скажи.
Мысли вялые, неповоротливые, словно в голове кисель.
— Я не знаю...
Ощущать себя так странно и неприятно. Я привык быстро принимать решения и также быстро действовать. Привык просчитывать свои и чужие ходы на много шагов вперед. Но все мои навыки оказываются бесполезными, беспомощными перед внутренним, животным страхом за Веру. Перед единственной фразой: «Я могу больше никогда ее не увидеть».
Так что я просто сижу, пытаясь нащупать себя в самом себе, и наблюдаю за неспешными, такими несоответствующими реальности действиями дяди Юры. Как он медленно, едва ли не с нежностью, выкручивает из трубки мундштук и прочищает его ершиком, а затем бережно протирает салфеткой.
— Ты знаешь. Ответ в твоих Провалах. Так что… — дядя Юра прячет разобранную трубку в сумку на подобие моей барсетки, — …какой следующий шаг ты собирался делать?