Пока я переживаю увиденное, параллельно отмечаю, что наручники стандартные, БРС-2. Чтобы справиться с замком, мне понадобится что-то вроде «невидимки» или скрепки. Свободная рука слегка дрожит, пока я обшариваю стол.
Сметаю на пол стопку распечаток, книги, журналы. Нахожу банку из-под кофе, переворачиваю ее. В горсти мелочи валяется пара скрепок. Беру ту, что поменьше и потоньше. Сооружаю отмычку, а в голове словно кино проматывается, как я когда-то, после смерти Вериной матери, учил Дикарку вскрывать замки — единственное, на что она тогда смогла переключиться. Наручники мы не использовали — к сожалению — но на почтовых ящиках тренировались. Это благодаря мне она стала постоянно завязывать волосы в узел. А теперь из-за какой-то твари она избавилась от шпилек.
Щелчок — и наручники вскрыты. Потирая запястье, бросаюсь вон из квартиры. Даже не помню, как преодолеваю лестничные пролеты. Прихожу в себя уже на улице. И несусь к магазину.
Суббота. Полно народу. И как в этой толпе отыскать Веру?! Заглядываю за один стеллаж, за второй. Мечусь между прилавками. И, наконец, замечаю Дикарку. Разбиваюсь о ее взгляд, как волна о скалу. И взгляд этот, тревожный и сосредоточенный, вмиг меняется. В нем нет ни капли безразличия, хотя и безумной радости тоже. Такой радушный дружеский взгляд. Как рукопожатие.
Она всегда смотрела на меня именно так, и это никогда не смущало меня, потому что я знал — моя Дикарка по-другому на мужчин и не смотрит. Но однажды, убеждал я себя, она изменится. И она действительно изменилась. Для зверодуха.
Я вижу ее. Рядом с ним. Уткнулась носом в его плечо, словно щенок. Касается локтем его обнаженной руки. И что я делаю, нанизанный на ее взгляд? Улыбаюсь. Так искренне, будто встречаю ее на крыльце своего дома. Я спокоен каким-то внутренним затаенным счастьем, потому что все идет по плану. Она со мной. Поднимаю руку и одними губами говорю что-то легкое, приветственное — теперь уже в реале.
Главное, Вера должна остаться, должна подпустить меня к себе. И тогда я изменю ход игры. Конечно, я не убью Волка здесь и сейчас — не на ее глазах. Но потом — обязательно. Это станет первым пунктом плана, который я осуществлю после ее спасения.
Но этот чертов Волк замечает меня.
Тащит. Мою. Веру. К выходу.
Она не очень-то и хочет уходить, но доверяет ему.
Ему, а не мне!
Словно все годы, которые мы знаем друг друга, ничего не значат.
Пробиваюсь, как таран, сквозь толпу, несусь к выходу, теряю время на крыльце, пытаясь понять, куда они подевались. Да вот же!.. Сейчас!.. Но дверь подъезда на кодовом замке захлопывается у меня перед носом.
Жду.
Огонь на бикфордовом шнуре моего терпения вот-вот доберется до детонатора — и тогда я снесу эту дверь. Но она распахивается сама. Даже не замечаю, кто меня впустил — мужчина, женщина. Пара прыжков — и я уже вглядываюсь в высоту между пролетами. Они там! Сейчас я загоню Волка в угол…
А потом они просто исчезают. Словно он и не Волк, а чертов Копперфильд!
Ношусь туда-сюда по этажам, дергаю за ручки дверей, пока не нахожу ту, что не заперта. Несколько раз открываю и закрываю ее, чтобы понять, тот ли звук я слышал. Вроде бы тот. Хотя могут быть и другие двери, и похожие звуки.
Наверняка, кто-то впустил их к себе.
Черт, черт, черт!
Если бы я изучил те списки жильцов, если бы послушал дядю Юру, мог бы знать наверняка.
Медленно перехожу от одного коврика к другому. Прикладываю руки к дверям, надеясь уловить хоть что-то, хотя знаю, это бестолковая затея — моя способность так не работает.
Останавливаюсь у одной из дверей. Просто выбрав ее. Не знаю почему. Стою, вглядываюсь в глазок, в который ничего не видно. За дверью — ни шороха. В этот момент мне жаль, что я не Волк. Тогда б я почуял.
И что остается делать? Ждать помощи. Но едва я беру мобильный, как экран загорается — и раздается мелодия. Звонит один из наших — тех, кого приставили помогать мне.
— Мы нашли твою немую, — говорит он, и я машинально поправляю его про себя — Лесс. Вы нашли Лесс. — Она в паршивом состоянии.
В солнечном сплетении мгновенно леденеет.
Я прикрываю глаза. Сглатываю ком в горле.