Я убью этого Волка. Когда найду — а я обязательно его найду, — убью. Сделаю это — и ничто, никто меня не остановит.
Закуриваю. И как между моими губами оказалась сигарета?.. Когда я успел прислониться к стене?..
Медленно, глубоко скуриваю до фильтра. Хочу встать, но чувствую легкое головокружение и такой же степени тошноту. Нужно больше времени. Так что достаю еще одну.
Поднимаюсь. Включаю везде свет и методично дотрагиваюсь до каждого предмета, выискивая хоть что-то, что могло остаться от Веры и помочь мне нырнуть в Провал. Я вожусь с этой квартирой несколько часов, но не один предмет не отзывается. Тогда я забираю с собой мою тень — Лесс — и возвращаюсь в машину в таком удрученном состоянии, таким разбитым, словно проиграл главное сражение в своей жизни.
Глава 20. Столкновение
Вера
В деревушке, возле которой нас высадил водитель, мы зашли в продуктовый магазин — да так и застыли на полпути к прилавку. На полках стояли только водочные бутылки и лежали упаковки с лавровым листом.
— Распродажа склада, закрываемся на ремонт, — сообщила продавщица.
Неудача только усилила чувство голода.
Никита с жадностью поглядывал на кур, а местные жители косились на него, так что из деревни мы вышли с пустыми руками, только воды попили из колодца и наполнили фляги.
Мы находились в бегах больше суток, спали от силы пару часов и еще вчера съели все запасы. Об охоте не могло быть и речи — на это не оставалось времени.
Я устала, ноги казались тяжелыми, в голове гудело. Никита же словно не чувствовал усталости, он двигался по-прежнему быстро и легко, но часто оглядывался, прислушивался, втягивал носом воздух. В его голосе появились напряжение и раздраженность. На Волке голод сказывался сильнее, чем на мне.
Иногда мы останавливались, чтобы перевести дух и поесть ягод, но вскоре Волк поднимался, чтобы двигаться дальше. Это совсем не было похоже на наше путешествие в Волчью деревню, когда все шло по плану, и каждый шаг был взвешен и обдуман. Теперь нашим побегом управлял хаос, и чем дольше мы не ели, тем сильнее становилось ощущение путаницы в голове.
К вечеру я устала настолько, что просто опустилась на мох под сосной. Тогда Никита взял меня на руки и нес до тех пор, пока на лес не опустилась ночь.
Мы снова спали под открытым небом, в лесу. Волк бился во сне, а на рассвете, не просыпаясь, завыл. В уголках его глаз стояли слезы. Что ему снилось? Что он чувствовал? Я хотела спросить, но молчала, чтобы не бередить раны.
Наутро Волк снова был прежним — сосредоточенным и сильным. Но глаза все чаще болезненно блестели, а в голосе прорезывалась сталь. Иногда мне казалось, что им управляла только идея идти вперед, а все остальное размылось.
Я не знала, правильные ли он принимает решения, нужны ли нам петляния до изнеможения, но шла за ним. С каждым часом двигаться становилось все сложнее. Лицо и руки опухли и зудели от укусов комаров. Резали мозоли на ногах — я прикусывала губу, чтобы заглушить боль. От голода желудок скручивало в узел. Я устала и еле плелась, но Волк словно не замечал этого, все гнал и гнал нас вперед. На все мои просьбы остановиться и передохнуть, он отвечал одно:
— Нельзя. Они рядом.
Иногда мне казалось, что голод лишил Никиту разума. Мнительность и нездоровый блеск в глазах делали его похожим на моего отца.
Ближе к полдню мы перебирались через широкий ручей по упавшему дереву. Ветка под ногой Никиты хрустнула, он сорвался и рассек лоб, кровь бордовой струей засочилась между его пальцами.
Ледяная вода привела Никиту в чувства. Стоя по пояс в ручье, он внимательно посмотрел на окровавленные пальцы, а затем — на меня. Так, словно только что увидел.
— Что мне делать?! Что я должна делать?! — кричала я.
— Успокоиться, — сказал он уверенным, твердым и в то же время заботливым голосом, по которому я так соскучилась. — Кровь скоро остановится. Отделаюсь шрамом. Просто еще один шрам.
Но кровь была убедительней.
— Должна же быть поблизости еще одна деревня, верно?! — я так переживала за Никиту, что была готова броситься к нему в воду. — Скажи, куда мне идти. Просто махни рукой в нужную сторону! Я пойду туда, достану, что нужно.
— Я же сказал… — настойчивее произнес Волк, а потом вдруг, словно осознав что-то важное, отнял ладонь ото лба. Казалось, он не чувствовал, как кровь стекала по его щеке и капала на майку.