Видел с высоты птичьего полета круг, очерченный золой, вязь по ободу и пять еще горящих тогда костров, а в центре на траве – мужчина в белой сорочке, распахнутой на груди. Молод, с черной щегольской бородкой, модно остриженный. Одет богато, даже со столичным шиком – хотя костюм и выглядел нынче не лучшим образом. Не из-за убийцы, нет. Мужчина кутил всю ночь в кабаке с ворами и прохвостами – а пил он из-за женщины, что часто и с удовольствием давала поводы себя ревновать.
Как его привели сюда, покамест оставалось скрытым.
Но он видел лицо – еще живое, хоть и искаженное ужасом. И глаза, что не замечали ничего, кроме занесенного кинжала. Диковинное оружие, не простое. И рука, что сжимает его, тверда и уверенна…
– Ваше благородие, дозволите к осмотрам приступать?
– Что?..
Рахманов очнулся. Окинул рассеянным взглядом того, кто его потревожил. Это был Горихвостов Прохор Павлович, начальник местного сыскного отделения.
– К осмотрам, говорю, дозволите приступать? – повторил тот. – Али красотами нашими залюбовались?
«Молод очень для начальника, оттого, видать, и дерзок», – вскользь подумал о нем Рахманов и тут же забыл. Снова попытался сосредоточиться на руке, заносившей кинжал. Без толку на сей раз.
– У вас, ваше благородие, кровь носом пошла, – не дождавшись ответа, снова заговорил Горихвостов. – Непривычны, видать, к нашему пеклу.
Говорил он свысока, скрывая насмешку лишь из вежливости и не очень-то в том преуспевая. К свалившемуся как снег на голову сыщику из Петербурга Горихвостов, конечно, относился с раздражением.
– А… благодарю, – Рахманов, чувствуя неловкость, принялся наскоро утирать кровь, запрокинул голову. Это тоже не было редкостью, потому в кармане всегда имелся свежий платок.
Знакомый рисунок, очень знакомый… однако при попытке сосредоточиться на нем еще раз, вспышка головной боли оказалась столь сильной, что Рахманов не сдержался. Шумно, через зубы втянул воздух. Разумнее поберечь силы для осмотра самого тела. А пока что, уняв кровь, он вынул блокнот с карандашом и быстрыми уверенными линиями принялся зарисовывать вязь с обода круга. Вслух же распорядился:
– К опросам очевидцев можете приступать, а место происшествия пускай не топчут покамест.
– Опросили уж. Вон те трое, – Горихвостов кивком указал на группу зевак в стороне, – поутру, в половине пятого, как на сенокос явились, увидали. Да не признали, кто таков. Не местный тип: загару нет, ежели на кожу со внутренней стороны рук поглядеть. И это первое отличие от прочих пяти случаев.
Рахманов отвлекся от рисунка и снова поглядел на Горихвостова – теперь более внимательно. Не сами добытые сведения его заинтересовали, а то, что начальник сыскного отделения обнаружил некоторую компетентность.
– Есть и второе отличие? – спросил он, буровя начальника сыскного отделения изучающим взглядом – пытаясь проникнуть в самую душу и понять, что он есть за человек.
Обычно это получалось – вышло и на сей раз.
Рахманов увидел ночное небо и маленький Тихоморск под ним, домишко, принадлежащий Горихвостому и его самого. Жены нет, детей тоже. Именно Горихвостов первым, еще в марте, обнаружил, что три убийства, свершенные близь Тихоморска, чрезвычайно схожи меж собой и имеют явно оккультный толк. Большой резонанс в итоге дело получило, аж до Петербурга дошло. Тогда-то Рахманову и велели ехать сюда, на юг – мол, как раз его профиль.
– Есть, – ровно ответил Горихвостов на его вопрос, – прочие пятеро из окрестной голытьбы, а этот из господ. Вы на одежу посмотрите.
Рахманов спорить не стал, поглядел на распростертое тело мужчины. Приблизился.
Убитый был тот самый, из видения. Лежал в центре круга на бурой от высохшей крови траве с развороченною грудной клеткой. Не мудрено, что столько крови: не только кожа и мышцы были вспороты, но и ребра торчали обломками наружу, обнажая искромсанные внутренности.
Он умер от адской, невыносимой боли, пока ему, еще не испустившему дух, вырезали сердце.
Рахманов понял это, даже не касаясь трупа: тьма, густая, непроглядная, кричала об этом столь громко, что на миг почудилось, будто ее слышат все, кто стоял внутри круга с примятой травой. Находиться здесь было физически невыносимо: Рахманов за годы в полиции повидал множество мест, где свершались злодеяния – но это выделялось даже среди них.