Утром четвертого дня во дворе появился Финбар Астал и сразу направился к Кэлину.
— Он принял дань?
— Да, сир. Колл Джас пригласил вас пообедать у него дома, если вы пожелаете.
Кэлин посмотрел в глаза Финбару. Тот изо всех сил пытался казаться равнодушным, но было ясно, что он доволен и наслаждается трудным положением хозяина.
— Как туда попасть?
— Надо идти на запад, держась старой дороги к копям. Вас встретят.
— Приглашение рассчитано на какой-то день?
— Выбор времени за вами, сир. Вы пойдете?
— Почему бы и нет? Финбар пожал плечами:
— «Черные» риганты могут устроить вам ловушку. В таком диком краю люди легко находят смерть.
— Ты советуешь мне принять приглашение?
— Я не даю советов.
Кэлин ничего не сказал, но продолжал смотреть в глаза Финбару. Молчание затягивалось. Финбар, похоже, занервничал.
— Что? Что вам от меня нужно? К ним подошел Сенлик Карпентер:
— Он хочет, чтобы ты сказал, собираются ли они убить его, Фин.
— Откуда мне знать, что они собираются? Но идти к ним его никто не заставляет.
— Бал поправился? — спросил Сенлик.
— Голова еще болит, но он ходит. — Финбар переглянулся со старым пастухом. — Ладно. Возможно, Бал вызовет его на поединок.
Он посмотрел на Кэлина:
— А чего вы ждали? Что все забудется само собой?
— Не ходите, Кэлин, — настойчиво произнес Сенлик. — К добру это не приведет.
— Мне уже пора увидеть горы. Вы останетесь здесь старшим до моего возвращения.
Вернувшись в дом, Кэлин поднялся в свою комнату и остановился у окна, глядя на западные горы. Ему очень не хватало Гримо. Когда Финбар Астал заговорил о приглашении, у Кэлина все сжалось внутри. Страх такого рода был неведом юному горцу, а потому и действие его оказалось довольно сильным. Отвернувшись от окна, он поймал взглядом свое отражение в квадратном зеркале соснового шкафчика.
Кэлин выглядел старше своих пятнадцати лет: осунувшееся, с резкими чертами лицо, глубоко посаженные темные глаза. Он был рад, что бушующий внутри страх не нашел внешних проявлений и никто не догадался о его чувствах.
Что ж, винить некого, кроме самого себя. Бал защищал вождя клана и вполне мог заколоть или застрелить того, кто поднял на него руку. Вместо этого он всего лишь огрел его рукояткой пистолета.
Все, что последовало за этим, было лишь личной инициативой Кэлина. Хорошо еще, что он не убил Бала,
И все же, как ни суди, ему удалось унизить и разозлить вождя клана ригантов, клана, известного своей свирепостью.
И теперь, возможно, заплатить за это придется собственной жизнью.
— Не ходи, — сказал Кэлин своему отражению. Однако в глубине души он знал, что выбора нет. Отказ будет воспринят Коллом Джасом как еще одно оскорбление, и тогда Кэлин превратится в смертельного врага. Рано или поздно за ним бы пришли. Удобный случай всегда можно найти. Однажды он отправился бы чинить ограждение или поехал бы в Черную Гору, и горцы расправились бы с ним без труда. И даже если бы его оставили в покое, все знали бы, что Кэлин Ринг трус, что ему не хватило мужества пойти в горы и предстать перед вождем ригантов.
На память пришли слова Гримо: «Всегда прислушивайся к голосу страха. Никогда не позволяй ему управлять тобой. Страх похож на трусливого друга. Его советы не всегда плохи, но дай ему возможность — и он утащит тебя в ту яму, в которой и сам обитает».
Кэлин подошел к комоду у дальней стены и достал толстую охотничью куртку из промасленной оленьей кожи и пару кожаных штанов. Переодевшись, он натянул высокие, до колен, сапоги и повязал пояс с рожком для пороха, мешочком со свинцовыми пулями и девятидюймовый нож. Заряженные пистолеты нашли себе место там же.
Если солдаты, патрулирующие горные дороги, наткнутся на него, то повесят на первом попавшемся дереве.
Он вынул из шкафа чистое серое одеяло, скатал его и повесил за плечи, после чего спустился вниз.
В большой комнате его ждал Сенлик Карпентер. У ног его лежал холщовый заплечный мешок.
— Здесь кое-что из еды, — сказал пастух. — Сыр, овес, немного солонины. Воду можно брать в реке. Я положил старый котелок и трутницу. Будьте осторожны с выбором места для ночлега. Волков в горах сейчас почти не осталось, а вот медведи еще водятся. В это время года с ними лучше не встречаться.
— Спасибо.
— Вообще-то можно и не идти, — неуверенно сказал старик, поднимаясь со стула.
— Всегда приятно сделать что-то новое в свой день рождения, — ответил Кэлин.
— День рождения? Вот как… И сколько же вам исполнилось? Восемнадцать? Девятнадцать?
— Пятнадцать.
Сенлик был явно удивлен:
— Я думал, вам больше. Проклятие, Кэлин, не ходите! Если бы Колл Джас знал, что вам нет пятнадцати, все было бы по-другому. Колл Джас не стал бы…
— С сегодняшнего дня я мужчина, — перебил его Кэлин. — Если не вернусь, расскажите Жэму Гримо о том, что тут случилось. Сделаете это?
— Конечно. А вы видели, как он дрался с варлийским чемпионом?
— Да, тот еще был бой! Сенлик улыбнулся:
— Мы слышали. Жаль, не довелось увидеть.
— Посмотреть было на что, — согласился Кэлин, поднимая мешок и привязывая к нему одеяло.
— Осторожнее, Кэлин. И держитесь уверенно. Колл Джас уважает сильных.
Юноша вышел из дома и пересек двор. Мужчины стояли в отдалении. Никто ничего не сказал, и Кэлин сделал вид, что не замечает их.
Несколько часов он шел строго на запад. Дорога плавно уходила вверх. К полудню головная боль исчезла, и настроение поднялось. Только теперь Кэлин понял, как осточертела ему жизнь на ферме с бесконечной писаниной, подсчетами, проверками. Здесь, на вольном воздухе, он был свободен от рутинных обязательств. Вспомнился Алтерит Шаддлер. Без его уроков он не смог бы вести дела на ферме и содержать в порядке счета Мэв. Возможно, учитель плохо знал историю ригантов, но уж в арифметике разбирался. И умел пользоваться палкой.
Кэлин улыбнулся. Да, жизнь в Старых Холмах была совсем другая. Без страха.
На запад вела только одна дорога, и Кэлин не сходил с нее, постоянно прислушиваясь и поглядывая по сторонам. Кое-где вдалеке он замечал пасущиеся стада, людей, работающих на земле или чинящих прохудившиеся крыши.
Пейзаж становился все более суровым и даже диким. Тут и там из-под тощей земли выступали каменные глыбы, на фоне синего неба высились стройные зеленые сосны. Эти цвета казались ему цветами самой жизни. Он любовался деревьями и небом, и его душа словно воспаряла ввысь.
Вот почему риганты так любят зеленый и синий цвета, что даже сделали их неотъемлемыми атрибутами одежды.
С востока дул холодный ветер, приносивший свежесть заснеженных гор. Он заставлял шевелиться, горячил кровь, и Кэлину это нравилось. Даже неясные перспективы встречи с ригантами не могли испортить охватившее его бодрое настроение.
Высоко в небе проплыли два золотистых орла. Птицы сделали круг и улетели на запад.
Кэлин шел и шел. К сумеркам он оставил дорогу и поднялся на скалистый выступ, по которому с едва слышным журчанием бежал узкий ручеек. Набрав в котелок воды и положив пригоршню овса, юноша развел костер под высокой могучей сосной. С дороги огонь был незаметен, а тонкая струйка дыма терялась в ветвях дерева.
Дождавшись, пока костер разгорится и появятся угли, Кэлин поставил на них котелок и принялся помешивать варево деревянной ложкой. Воздух наполнился запахами сосны, дыма и каши. Впервые за последние месяцы Кэлин почувствовал себя свободным.
Когда каша сварилась, он снял котелок с огня с помощью двух палочек и поставил его остывать на камень.
«Вот вернусь, — подумал Кэлин, — и напишу тете Мэв, чтобы прислала сюда Банни. Ему бы здесь понравилось».
О том, что Банни смешанной крови, никто не узнает. Впрочем, это и не важно, потому что для местных его друг будет таким же южанином, как и он сам. Кэлин улыбнулся.
Банни всегда хотел, чтобы к нему относились как к горцу. Вот пусть и попробует, что это такое.