Чтобы дойти до дома Мэв Ринг, понадобится около часа, и учитель знал, что превратится за это время в сосульку.
В столовую вошла Эдла Оркомб и, обведя глазами помещение, нацелилась маленькими глазками на Шаддлера. Он почувствовал, как замерло в груди сердце.
— Доброе утро, господин Шаддлер.
— И вам того же, госпожа Оркомб.
— Вы будете обедать сегодня?
— Буду.
— Тогда нам нужно обсудить кое-какие вопросы, потому как я не занимаюсь благотворительностью.
В обычной ситуации сталкиваясь с женщинами, Шаддлер начинал нервничать, терялся и с трудом выражал мысли. Но сейчас в нем что-то защелкнуло.
— Конечно, нет, О благотворительности не может быть и речи в заведении, которым управляет женщина, прославившаяся как своим бессердечием, так и невниманием к постояльцам.
Хозяйка удивленно уставилась на него:
— Как… как вы смеете? Алтерит поднялся:
— Я бы продолжил этот разговор, если бы он не был столь раздражающе скучен. Пожалуйста, приготовьте мои вещи. По возвращении я намерен покинуть эту помойку.
Гордо прошествовав мимо нее, он вернулся в свою комнату, обернул шею толстым шарфом, надел потрепанный, с облезшей меховой подкладкой плащ и вышел из пансионата.
Холодный ветер ударил в лицо, Алтерит поскользнулся на обледеневшей мостовой и едва не упал.
Он шел уже минут двадцать, когда его догнала открытая двуколка, запряженная пони. На козлах восседал Банки Ахбайн. Увидев учителя, мальчик приветственно помахал рукой и натянул поводья:
— Меня послали за вами, сир. На сиденье есть одеяла. Алтерит с облегчением открыл дверцу коляски и забрался внутрь. Он слишком замерз, чтобы разговаривать, а потому молча, сцепив зубы, набросил на плечи одно одеяло и укрыл другим дрожащие колени.
— Ты не знаешь, зачем я нужен госпоже Ринг?
— Нет, сир.
— А какая она из себя?
— Я ее боюсь, — ответил Банни.
Мэв Ринг знала — время истекает. По Эльдакру уже ходили слухи о необычайно богатой горской женщине. Эти слухи доходили до нее через рабочих и знакомых, их подтверждали и предупреждения, переданные двумя из ее партнеров, Гилламом Пирсом и Парсисом Фельдом. Она знала: еще немного — и жестокие глаза Мойдарта обратятся в ее сторону. Сколько ей осталось? Может быть, месяц. Может, год. Все было бы проще, будь она бедной. Беднякам вообще легче. Но что делать, если все, за что бралась Мэв Ринг, начинало тут же приносить прибыль, и ей, в отсутствие возможности тратить деньги на недвижимость и драгоценности, не оставалось ничего другого, как вкладывать их опять-таки во все свои предприятия, большие и маленькие.
Прошлой ночью Мэв приснился сон. Она оказалась на спине огромного и страшного медведя. В любую секунду зверь мог сбросить ее и сожрать. Чтобы не допустить этого, Мэв кормила его медовыми булочками, от которых медведь становился все больше и больше. Вскоре он стал величиной с дом, и его когти напоминали сабли. Слезть со спины зверя она не могла, потому что просто разбилась бы при падении, а булочки постепенно кончались.
В кухне Шула Ахбайн готовила завтрак для Жэма. Мэв слышала их дружескую болтовню и улыбалась. Обычно Шула вела себя очень застенчиво в любой компании, но Гримо сумел расположить ее к себе, и теперь она поддразнивала его и смеялась вместе с ним. Мэв нравилось слушать, как смеется горец. В его смехе звучала жизнь. Гримо только что вернулся с севера и принес тревожные известия. Полковник, командовавший «жуками», был убит, предположительно, во время встречи с вождем ригантов Коллом Джасом. По словам Жэма, сам Джас ничего об этом убийстве не знал. Место полковника занял его бывший заместитель, капитан, теперь полковник Рено, известный своей ненавистью к горцам.
А вот у Кэлина на ферме дела шли удачно. Он влюбился в девушку по имени Чара Джас и планировал, если все пойдет хорошо, жениться на ней по достижении семнадцати лет, то есть в следующем году.
Время летит, подумала Мэв, подходя к висящему на стене зеркалу. В ее рыжих волосах появилось еще больше седых нитей, у глаз пролегли морщинки.
— Стареешь, — сказала она, обращаясь к собственному отражению.
— Да, стареешь, но все равно остаешься самой красивой женщиной в горах, — раздался голос Гримо.
— Ты не должен подкрадываться к людям, — резко бросила Мэв. — Такой большой, а ходишь бесшумно. Что тебе надо?
Он ухмыльнулся:
— Приятно видеть, как ты краснеешь, Мэв.
— А ты меня раздражаешь, Гримо. Сама не знаю, почему только терплю твое присутствие.
— К тебе пришли. Мужчина в белом парике. Хотя он больше похож на сосульку,
— Ну, так иди и прими его как гостя. Предложи позавтракать.
— Говорят, дела у него совсем плохи.
— Слышала. Все, иди.
Жэм усмехнулся, покачал головой, но подчинился, как делал всегда. Мэв опустилась в уютное широкое кресло и постаралась собраться с мыслями. Из прихожей донеслись шаги школьного учителя.
— Это Шула, — услышала Мэв голос Гримо. — Самая лучшая стряпуха в этих краях и красавица, каких поискать. Что будете? Мясо, яйца, горячая овсянка, свежий хлеб и сыр?
— Немного воды, пожалуйста.
— Клянусь Жертвой, старина, вы же совсем исхудали. Кожа да кости. Вам надо поесть. Поможет согреться. Шула, поджарь-ка бекон и сделай яичницу для нашего гостя. И отрежь хлеба.
— Извините, мне не хотелось бы утруждать вас, — сказал Алтерит. — Не могли бы вы сообщить госпоже Ринг, что я здесь?
— Она уже знает, сир, и это она приказала накормить вас, так что садитесь.
— Я знаю вас, сир?
— Меня зовут Жэм Гримо.
— Вот как. Похоже, я слышал это имя.
— Его многие слышали. Я прославился многими добрыми делами. Некоторые даже говорят, что когда я умру, то меня причислят к святым.
— Да, конечно, — донесся до Мэв ответ учителя.
Она улыбнулась. В голосе варлийца сквозила нервозность.
— Как вам поджарить яичницу, сир? — спросила Шула.
— Чтобы желток не растекался, — ответил Шаддлер.
— Мой племянник Кэлин просил передать вам наилучшие пожелания.
— Неужели? Сомневаюсь, что он вспоминает меня с большой теплотой. Мне не раз приходилось призывать его к порядку и применять жесткие меры. Однако один случай вызывает у меня сожаление.
— Почему же?
— Он спорил со мной по поводу национальности Коннавара, и я пустил в ход палку. Впоследствии я узнал, что мальчик был прав, а я ошибался. Коннавар, несомненно, был ригантом.
— Только настоящий мужчина способен признать свою ошибку, — сказал Жэм, и Мэв услышала в его голосе уважительную нотку. — Обязательно передам Кэлину, когда увижу его в следующий раз. А, Банни, заходи и набей чем-нибудь живот.
Мэв услышала скрип стула.
— Ну, малыш, сколько будет двадцать семь на двадцать пять?
— Шестьсот семьдесят пять, — моментально ответил Банни. Гримо рассмеялся:
— Ты уже знал, да? Слишком быстро.
— Это же легко, Гримо.
— Нет, парень, никто не может умножать так быстро. Разве я не прав, господин учитель?
— Прав Банни, — сказал Шаддлер. — Так уж устроена у него голова. Это талант.
Шула стала расставлять тарелки, и разговор скоро прекратился, потому что собравшиеся на кухне занялись более важным делом.
Мэв догадалась, что Жэм садится за стол уже во второй раз. Поднявшись из кресла, она подбросила угля в камин. Разговор позволил составить определенное представление о школьном учителе, и ей понравилось то, что она услышала. Алтерит Шаддлер оказался более откровенным и умным человеком, чем можно было предположить. Он с явной симпатией относился к Банни. Кроме того, Мэв почувствовала, что гость понравился и Гримо, а горец, несмотря на свои многочисленные недостатки, умел разбираться в людях.
Когда завтрак закончился, Жэм вошел в комнату:
— Готова принять гостя?
— Да, пусть заходит.
Гримо ввел Алтерита Шаддлера и, не говоря ни слова, вышел, плотно закрыв за собой дверь. Учитель был без парика. Короткие поседевшие волосы заметно поредели на висках. Худой как палка. Одежда скорее заслуживала называться лохмотьями.