Часть 1
…
Глава 1
Как это там в детском стишке?
Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел,
Толя пел, Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.
Галка села на заборе,
Кот забрался на чердак…
Вот и у нас на Пото-авеню было примерно так: дело было вечером, и мы с доктором Николсоном играли в нарды на веранде магазина Макферсона, паромщик Джон Лефлор вдумчиво подбирал себе новые сапоги из полудюжины предоставленных ему пар, Саймон Ванн тренировал раненную руку, отрабатывая карточные фокусы, Келли на несколько минуток покинул свой салун, чтобы подышать свежим воздухом, а сам Джейми агитировал нас вступать в Ку-клукс-клан.
Названия такого, понятное дело, он не говорил, да и не знал он, что это называется так, и никто еще на целом Юге про ККК не слыхал, а вот всякого рода «белые братства» под разными названиями начали появляться.
В чем-то Макферсон был прав: негры определенно начали мешать жить. Некоторые.
В начале нашей Пото-авеню, там, где на выезде из Форт-Смита стоит кузня, на юго-восток идет дорога. До войны вдоль дороги было поле, а в войну, когда северяне город заняли, там образовался лагерь для «контрабандных» негров — ну то есть, освобожденных и изъятых у хозяев-конфедератов. Будто бы собирались организовать черный полк, но до этого дело не дошло, война раньше кончилась, а после войны к нам перевели 57-й цветной пехотный полк.
После войны лагерь не сильно уменьшился — обратно на плантации негры не очень торопились, да и плантаторы не очень были готовы их обратно принимать: теперь работникам надлежало платить, а это удовольствие мог позволить себе не каждый. Переезжать в северные штаты, где на заводах и фабриках требовались рабочие руки, негры тоже не могли: во многих северных штатах действовали законы, ограничивающие проживание свободных негров, да к тому же еще были законы о бродяжничестве, в которые малоимущие цветные очень хорошо вписывались, так что неосторожным неграм была прямая дорога на каторжные работы, и уж можете поверить, судьи обычно на сроки не скупились. Да и не так уж сильно негры стремились работать: привычки думать о будущем обычно у них не имелось, если случалось заработать немного денег — работу они бросали, пока все деньги не потратят.
Юнионистским властям негры особо и не нужны были: ну разве что как избиратели. Сейчас, когда белые мужчины, воевавшие за Конфедерацию, были поражены в правах, цветные избиратели были особенно мощной силой. У нас, на Среднем Юге, бывших рабов выходило около четверти населения, а еще южнее — половина, а то и больше, и небрезгливый политик легко мог повернуть эту в массе неграмотную и невежественную толпу в любую сторону, лишь бы выгоды было побольше. И вроде бы Закон о гражданских правах, принятый несколько недель назад, право голоса черным давал. Были еще, правда, всякие заморочки, но их вроде бы должна была решить Четырнадцатая поправка. Я, впрочем, детально в эти вопросы не вникал, они все равно меня не касались.
В общем, около каждого более-менее значительного южного города образовались поселки «контрабандных» негров, народу там было много, работы мало; а таких случаях, какого бы цвета кожи население ни было, неизбежно заводятся банды всякой шпаны.
Вот и у нас завелась шпана около кузни: сидели на груде камней, оставшихся от разрушенного в войну дома, поплевывали, покуривали, глазели, кто там по Пото-авеню идет и едет.
Последнее время Мэгги Браун, прачка-мулатка с нашей улицы, перестала одна ходить в город, напрашивалась к кому-нибудь в попутчики, а сегодня и миссис Макферсон зацепили, когда она со своей негритянкой Фебой поехала в город к знакомым. Миссис Макферсон, конечно, вроде как не белая, метиска, — но это что же? Шпана начала цеплять не только своих?
— Они что делали? — Уточнил Келли. — Дорогу загородили, приставали?
— Если б приставали, разве б я тут так сейчас сидел? — резонно возразил Джейми. — А просто Фебе всякие гадости говорили, не стесняясь. Моей миссис пришлось им напомнить, что свобода — свободой, а безобразничать никому нельзя. А в городе пожаловалась лейтенанту Ричардсону — так тот янки сказал, что негры, мол, ничего плохого не делали, а просто шутили с девушкой. Хороши шуточки! Моя миссис сказала: таких слов наслушалась — в жизни такой грязи не слыхала, а уж молоденькой девушке такое говорить… нет, давно пора приструнить это отребье. Они чего хотят — чтобы у нас как в Мемфисе началось?