А в Венесуэле недавно тоже закончилась гражданская война, но кто мог пообещать, что она в ближайшие месяцы не начнется снова?
Глава 12
— Я вам сочувствую, — говорила Оливия Фицджеральд жене сенатора Кларка. — Сейчас наступили новые времена и приходится принимать людей, которых прежде и на крыльцо бы не пустили.
Миссис Кларк, как и Оливия, родилась в Луизиане, и, хотя так же, как и муж, придерживалась юнионистских взглядов, настроения своей гостьи вполне понимала.
— О да, — согласилась она. — Вчера к чаю у меня было несколько цветных — образованных, разумеется: священников, проповедников… мы ведь должны приветствовать новых приверженцев республиканской партии… обсуждали вопрос школ и церквей для негров, но, поверите ли, я бы предпочла угощать чаем их, а не этих так называемых аболиционистов из Новой Англии. Когда я вынуждена их принимать в своем доме, я начинаю понимать мятежников. Некоторые из этих янки как будто с Луны свалились. Они у себя в сельском захолустье никогда не видали ни одного негра, а туда же, берутся рассуждать о том, как нам тут реорганизовывать штат и как решать проблемы бывших рабов и бывших рабовладельцев.
Оливия сделала легкий предостерегающий жест: один из обсуждаемых янки приблизился поприветствовать хозяйку дома.
— Я, собственно, имела в виду вовсе не мужчин, — сказала она, когда гость удалился. — Мужчинам в наше время многое прощается, в том числе неотесанность и неблагородное происхождение.
— А! Вы имеете в виду эту Уоссон! — догадалась миссис Кларк. — Я бы не стала ее приглашать, разумеется. Когда я ее вижу, мне так и хочется проверить, не потеряла ли я сумочку, или пересчитать серебряные ложки. Однако ее привел полковник Бейнс, он ею очарован. Не хочется злословить, но приличные женщины не очаровывают всех подряд мужчин вокруг себя всего через пару месяцев после свадьбы.
Миссис Уоссон была сейчас окружена мужчинами, которым рассказывала, как ее, бедную вдову, арестовывали южане в Новом Орлеане за шпионаж и ношение мужской одежды. О прочих своих подвигах, тех, что были во славу Конфедерации, миссис Уоссон в обществе политиков-республиканцев и прочей юнионистски настроенной публики предпочла помалкивать. Возможно, не без подсказки журналиста Маклауда.
— Я вообще не очень понимаю, зачем она сюда напросилась, — проговорила Оливия. — Неужели она думает найти здесь людей для своего венесуэльского проекта?
— О, если очаровать какого-нибудь очень состоятельного мужчину, так и в Венесуэлу можно не ехать, — отмахнулась миссис Кларк. — А такого проще найти здесь.
— Бедный муж миссис Уоссон!
Мистер Уоссон был не таким бедным (иначе у него не хватило бы средств на эмиграцию в Венесуэлу), однако в миссурийском обществе был всего лишь чужаком из Джорджии и при том тенью своей жены, а потому за глаза его никто мистером Уоссоном не называл, а только — «муж миссис Уоссон».
Немного погодя даже до миссис Уоссом дошло, что даме в гостях не стоит сидеть в чисто мужской компании, и она пошла искать женского общества. Дамы сидели на веранде за занавесями из тюля, обсуждали затянувшуюся жару, мужчин, последние новости, модные новинки литературы, собственно моды — восточные, лондонские и парижские, — и миссис Уоссон. Понятное дело, когда она приблизилась, разговоры на последнюю тему пришлось прекратить и плавно переключиться на обсуждение актуальных силуэтов.
— Говорят, в Париже сейчас снова входят в моду тюрбаны из кашемировых шалей, — проговорила одна из дам. — Я надеюсь, наши модистки получат инструкции из Франции, как следует правильно навивать ткань, а не будут изобретать что-нибудь сами…
— О да, — согласилась другая. — Но лучше просто заказывать во Франции, чтобы избежать конфуза.
На нее посмотрели скорее завистливо, чем неодобрительно. Не каждая дама могла заказать себя шляпку и тому подобное прямиком из Франции.
— А я, пожалуй, не рискну выйти на люди в тюрбане, — сказала Оливия. Ее правильно поняла только миссис Кларк, остальные дамы никогда и близко не приближались к Новому Орлеану и не знали тамошних традиций.
— Ну что вы, — сказала она. — Французский тюрбан совершенно не похож на tignon, его можно носить без всяких опасений. Но в Луизиане и я, пожалуй, не рискну, — неожиданно призналась она. — Все-таки каждому не объяснишь.