К нам в Уайрхауз по ночам стучались редко: это чаще всего нездешние путались в поисках доктора («Первый дом у Проезда – это разве не вы?»), и чаще всего доктора звали к роженицам из накапливающегося на лугу табора переселенцев, хотя однажды среди ночи мне довелось помочь дотащить до доктора укушенного змеей парня, а потом еще ассистировать доктору при ампутации… ну, не буду уверять, что от меня такая уж большая помощь была, я старательно отворачивался и в обморок не свалился только благодаря нашатырному спирту. Все-таки смотреть, как от живого человека кусок отпиливают – это здоровенный шмат цинизма в душе должен быть. Правда, и зрелище будто обугленной от яда руки – это тоже не для слабонервных.
В общем, когда однажды в грозовую полночь кто-то начал стучать мне в окно, я сперва подумал, что это дерево по крыше стучит, качаемое сильным ветром, потом – что муж какой-то роженицы опять ошибся домом, и только потом я встал и выглянул в щель ставни:
– Кого там черт принес?
– Мистер Миллер? – окликнул меня непонятно кто. Я попробовал всмотреться, ни фига не увидел и пошел отпирать двери. Раз по фамилии называют – значит, кто-то свой.
За дверью обнаружился майор Бивер – грязный и мокрый с ног до головы, будто только что переплыл речку, а потом еще на берегу пару раз поскользнулся… оказалось, примерно так и было. Бивер, направляясь с Индейской территории, решил, что успеет добраться до Пото-авеню до ночи (и заодно до дождя), спрямил наугад путь, заехал в какие-то кусты на болоте и потратил уйму времени, выбираясь обратно на почтовую дорогу. Добравшись до реки, он решил, что не стоит напрашиваться на ночлег к паромщику, а можно просто речку форсировать – и быть уже в гнездышке знакомых телеграфистов, тем более, что все равно ливень пошел и Бивер уже изрядно вымок. Река Пото, обычно довольно скромная (летом ее лошадь вброд перейдет), внесла коррективы в этот безупречный замысел: она изрядно вспухла от дождя и тащила с собой всякий мусор. Лошадь Бивера решила, что ей со всадником в такой бурной воде плавать не нравится и где-то на середине реки своего седока сбросила. Бивер выбрался на берег чуть ли не у самого кладбища и в потемках тащился через чьи-то огороды и сад Макферсона, несколько раз падал в лужи – но все-таки дошел.
Я критически посмотрел на облепленного грязью гостя и не торопился приглашать его в дом. Нет, негостеприимством я не страдал, но пускать в дом вот это – это миссис де Туар не уважать.
– Давайте вы ополоснетесь вон в той бочке, а я вам одеяло вынесу? – предложил я.
Бивер опустил взгляд на свой костюм и безропотно начал раздеваться, направляясь к бочке, которая наполнялась из ливневки. Я подождал его под навесом, держа наготове одеяло. Где-то за моей спиной шуршала разбуженная миссис де Туар; когда я привел обернутого одеялом Бивера к себе в комнату, на столе уже было собрано что-то вроде перекуса, а на стуле лежала стопка одеял.
– И вот, – деликатно проговорила наша хозяйка, неся крохотную рюмочку. – От простуды…
Ну не держим мы в доме запасов виски, у нас салун через дорогу – но не пойду же я среди ночи будить Келли? Да Бивер же вроде трезвенник, разве нет? Ему его индейская генетика пить не позволяет.
Пока Бивер согревался глоточком спиртосодержащей лечебной настойки, я собрал в большое ведро его разбросанные по крыльцу одежки и занес в дом. Потом разложил для Бивера раскладушку, застелил одеялами и переправил сонного усталого гостя баиньки. И сам лег спать, потому что утро вечера мудренее.
Утро было душным, но Бивер старательно заматывался в одеяло – похоже, таки ночью простудился. Я не стал его будить, а вышел на улицу обозреть окрестности – в основном с целью посмотреть, не гуляет ли где лошадь без хозяина. Но лошадей не было, кроме тех, что были запряжены в почтовую карету: Джон ЛеФлор как раз переправил ее на наш берег. Еще вчера карета могла спокойно обойтись и без парома, но сейчас при переправе вброд пассажирам наверняка было бы неуютно: в лучшем случае по колено.
Я подошел поздороваться с паромщиком, и сразу же узнал, что сейчас-то что – пустяки уже, а вот перед рассветом воды в реке было больше – видать, в горах настоящий ливень прошел, какие не так часто бывают. Затопило луг на низкой индейской стороне, и сейчас там настоящее озеро. А на озере остров, а на острове – оседланная лошадь…
– Так что надо бы съездить посмотреть, – добавил Джон меланхолично, – не лежит ли в кустах перед впадением в Арканзас-ривер утопленник.
Желания шарить в затопленных кустах у устья в словах Джона явно не чувствовалось, и он с удовлетворением воспринял мое изложение повести о ночных странствованиях Бивера.