Я тут же кинулся примерять колеса к велосипеду и почти сразу обнаружил себя в окружении нескольких любопытных носов. Один из носов был побольше и бронзового цвета: Бивер выспался и с интересом рассматривал новое колесо. Остальные носы принадлежали детишкам: Шейн Келли, Эмили, Сильвия и младая поросль родов Макферсон и деТуар.
Я монтировал колеса, сопровождая свои действия небольшой лекцией о преимуществах резиновых колес, когда за мной прибыл наконец извозчик. Однако я отмахнулся: работы оставалось всего ничего, и, проверив как колесо закреплено, я проверил упругость камер. Неплохо было бы подкачать, но едва я задумался о необходимости велосипедного насоса, как Шейн Келли подал мне приложенный к колесам продолговатый сверток. Святые люди! Они изобрели насос по приложенному мной невнятному эскизику… вернее, приспособили какой-то уже изобретенный насос к переходнику на ниппель.
Что тут скажешь? Я был в какой-то эйфории, и отправился в город на новых колесах. Сзади на извозчике ехал Бивер и вез чуть не забытую мной папочку с соглашением.
– Настоящий роудраннер! – крикнул он мне, когда извозчик наконец догнал меня, остановившегося перед «Сент-Чарльз-отелем».
– Что такое роудраннер? – поинтересовался Фицджеральд с веранды ресторана, куда все наши вышли завтракать. – Нет, я понимаю, бегун… но, наверное, не все понимаю?
– Птица есть такая – в этих краях и дальше на запад. Мексиканский фазан. Помесь петуха и сороки, – объяснил Бивер. – Бегает вдоль дорог и обгоняет лошадей.
Калифорнийская земляная кукушка, она же по-английски: chaparral cock, chaparral, cock-of-the-desert, ground-cuckoo, running cuckoo, racer, lizard bird, snake bird, snake-killer, war-bird, medicine bird, large roadrunner, greater roadrunner; по-испански: el correo del camino, correr del paisano, el paisano, la churrea (ou churea ou churca), corre camino, tacó, arriero, faisán, faisán real, faisán mexicano, correcaminos norteño, correcaminos grande.
Распространена от Калифорнии до западного Арканзаса. Самая быстроногая летающая птица, бегает со скоростью до 30 километров в час, и да, любит бегать по дорогам, а не по зарослям, что в общем-то, неудивительно
Я запоздало представил Бивера присутствующим.
– Инженер? – переспросил Фицджеральд.
– Учился в Политехническом институте Ренсиллера, – отрекомендовался Бивер.
Фицджеральд перевел взгляд на меня.
– Только что покинул военную службу и ищет работу, – объяснил я. – Планировал сегодня поговорить с ним, когда вопрос с лабораторией будет окончательно улажен.
– Это тот джентльмен, что спроектировал дрезину, – подсказал Квинта.
– Хорошая штука, – похвалил Фицджеральд.
– Что это вы затеяли, господа? – поинтересовался Бивер, устраиваясь за столом рядом со мной. Официант проворно вынес нам завтрак, поймав взгляд Квинты.
– Мистер Миллер открывает изобретательскую лабораторию, – объяснил Фицджеральд. – Вы как относитесь к его выдумкам?
Бивер оглянулся на меня:
– Он прогорит. Хотя поработать с ним было бы интересно.
– А если я буду обеспечивать тыл? – спросил Фицджеральд.
– На каких условиях вы предлагаете работу? – спросил Бивер.
Барнетт вынул из кармана стопку исписанных нервным почерком листков:
– Вот у меня черновик… – он перелистнул страницы, отыскивая раздел, касающийся условий работы персонала.
Я потянул поближе свою папку:
– Не слепитесь, – и положил перед ним машинописный текст.
– Пишущая машинка? – воскликнул Фицджеральд. – Уже работает?
– Да. Осталось немного поработать над пущей технологичностью и придумать более эстетичный дизайн, но это уже мелочи.
– Велосипед вы оцениваете так же?
– В общих чертах да, – сказал я. – Нужно еще испытать, как покажет себя в эксплуатации резина – но теперь, по крайней мере, можно уверенно переводить велосипед из игрушки в средство передвижения. Вы даже не представляете, как резиновые колеса влияют на качество езды!