Да и спутник мой далек от образа милого и тогда еще молодого ДиКаприо.
А ведь это приятно! И почти не страшно, и я наверняка не упаду, разве что…
Я не успела закончить мысль, потому что дракон самым грязным и жестким способом стряхнул меня со спины!
Падаю – и ору как резаная. Хватаюсь руками за воздух, проскальзываю через пушистые хлопья облаков.
Ну и дура же ты, Семенова! Нашла кому верить! Дракону!
Злость и отчаяние внезапно стегнули мой внутренний восторг от так цинично прерванного полета на драконьей туше. Даже зная, что наверняка разобьюсь – да кто бы успел подхватить меня на такой скорости, это же вам не блокбастер какой-нибудь – я продолжала думать о том, что мне никак нельзя умирать. Вот совсем-совсем нельзя.
Когда мое тело сделало очередной кувырок, а воздуха в легких совсем не осталось, мимо меня, словно стрела, промахнула черная тень. Раз – и я болезненно распласталась на чешуйчатой спине.
— Доволен?! – закричала я, как только ко мне вернулась способность говорить. Плевать, что я могу сказать это ментально – я должна сказать это вслух! – Мерзкий тритон, игуана рогатая!
Я от всего сердца стукнула его кулаком. Ну, в общем, эффект был примерно такой же, как если бы я стукнула бетонную стену. Боль вернулась ко мне, и я с досады потрясла ладонью.
Райтон молчал. Не пытался оправдаться, швырнуть в меня каким-то ответным обидным словом, даже не произнес философскую мантру, которая должна была венчать эту непонятную демонстрацию. Ума не приложу, чего он хотел добиться, но пусть теперь получает свою порцию моей злости.
В конечном итоге, пролетев, как мне показалось, приличное расстояние, дракон начал снижаться. Теперь мы летели так низко, что я могла рассмотреть огромные разломы в красной выжженной земле пустошей. Не успела я подумать, что они выглядят достаточно глубокими и просторами, а ящер тут же приловчился – и нырнул в тот из них, что, словно шрам, тянулся через всю долину. На этот раз я не дала застать себя врасплох и держалась так крепко, что если бы Ящерица вздумал стряхнуть меня снова, то я упала бы только с его этими шипами в руках и надеждой, что боль от этого равноценна вырыванию живого «корня» из зуба.
Внутри разлом разошелся вширь и вскоре мы оказались в некоем подобии пещеры. Райтон приземлился, дал мне время сползти и, рыча от натуги, вернул себе прежнюю форму. Я с облегчением перевела дух – и тут же от всего сердца заехала ему по физиономии. И быстро, пока он не опомнился, повторила процедуру. Славно получилось, даже ладонь заныла от полученного удовольствия.
— То, что я в некотором смысле без ума от тебя еще не означает, что я готов терпеть подобные выходки, - нависая надо мной огромной черной тучей, зарычал он. – На будущее, имей в виду, что я откусывал руки и за меньшее.
Я пожала плечами, отлично справившись с ролью бесстрашной попаданки, хотя внутри дрожала, как заяц.
— На будущее, ящерица: вытворишь что-то подобное еще раз – и я превращу твою физиономию в помидор. И хватит рычать, как будто это не ты пытался меня угробить!
— Да не пытался я тебя угробить, женщина! – взвыл Райтон, а потом отодвинулся и поднял руки, демонстрируя готовность прекратить войну. – Лучше осмотрись.
И то дело.
Пещера была до краев наполнена вырубленными прямо в стенах глубокими нишами, припорошенными старой, очень старой пылью. Как будто здесь не убирались очень давно. Изредка на стенах попадались выпуклые тусклые наросты, чьего света как раз хватало, чтобы я смогла рассмотреть странные окаменелости внутри ниш. Не во всех, большинство были пусты, но несколько десятков я насчитала.
— Что это?
Вместо ответа Райтон достал одну из окаменелостей, по виду напоминающую покрытый странными шипастыми наростами ромб. Только что без ярко выраженных углов, а какой-то скругленный. Райтон вручил мне это «чудо», пристально наблюдая за тем, как я прикасаюсь к нему ладонями.
Несколько мгновений ничего не происходило. Окаменелость была холодной и тяжелой. В целом, я бы сказала, что ощущения были такими, как будто я подобрала придорожный камень. Если не ощутимая вибрация, которую эти камни посылали прямо мне под кожу. Вибрацию, от которой становилось тепло.
— Они живые?! – изумленно воскликнула я, и многоголосое эхо удивилось вместе со мной.
— К счастью, да, - облегченно выдохнул Райтон. И, положив свои ладони поверх моих, уверенно сказал: - Твое сердце оживит их.
— Кого их-то?