Она хотела отвернуться от него, но он тронул ее за плечо. Слегка. Даже сквозь шелк ее платья он словно обжег свои пальцы и быстро отдернул их.
— Попробуем договориться, — продолжал он, когда она снова повернулась к нему.
— Я не понимаю, о чем вы говорите…
— Как только весь Мейфэр услышит, что вы выходите замуж за Кингстона Гора, очень немногие джентльмены рискнут пригласить вас на танец. Однако если вы не откажете мне сегодня, то я буду танцевать с вами и потом, когда больше никто этого не захочет. И к тому же прощу долг вашему брату.
Ему хотелось дотронуться до нее, узнать, почувствует ли он опять этот странный жар, но в то же время Брэм был озадачен. Он любил секс, и все женщины в этом смысле были для него почти одинаковы. Прикосновение к женской руке никогда раньше не обжигало его, тем более сквозь одежду.
Зеленые глаза пристально смотрели на него присущим только ей одной проницательным взглядом.
— Вы простите долг Джеймса?
— Да.
— И вы больше не станете с ним играть?
— Это стоит два танца.
Розамунда взглянула в сторону своих родителей, которые, судя по всему, намеренно ушли в другой конец зала, оставив ее одну. Недалекие люди, позволившие своему сыну взвалить на них его долги и принесшие свою дочь в жертву. Поэтому в их невнимании к ней не было ничего неожиданного.
— Сомневаюсь, что здесь танцуют вальс, — предупредила она.
Он поморщился. Хозяева — старомодные ослы в пудреных париках, застрявшие с музыкальными пристрастиями в прошлом веке.
— Тогда на сегодня кадриль. И обещайте вальс на вечере, который вы в следующий раз посетите.
— Пожалуй, — ответила она, помедлив. Он снова усмехнулся:
— Договорились. — Брэм протянул руку: — Пожмем друг другу руки в знак нашего соглашения?
Она раскрыла рот, а ему внезапно захотелось поцеловать ее. Еще одна странность, потому что он редко целовался. Что бы с ним ни происходило, это было связано с ней. Когда она положила ладонь на его руку, теплая волна прокатилась по его спине и ударила в пах. Ему потребовалось больше самообладания, чем обычно, чтобы не заключить ее в объятия.
Леди Розамунда тихонько вздохнула и поспешно убрала руку, сжимая при этом пальцы. Боже, она чувствовала тоже самое. Он посмотрел на нее, не зная, что сказать. На его плечо опустилась чья-то рука. — А, Брэмуэлл, я вижу, ты уже познакомился с моей нареченной! — воскликнул Кинг, впиваясь взглядом в Розамунду.
— Да, я только что поздравил ее, — сказал Брэм спокойным голосом, заметив, как побледнела почти нареченная Кинга. — И даже выпросил себе кадриль, — продолжал он, — поскольку здесь, по-видимому, вальс запрещается.
— Это безобразие! — возмутился Косгроув. — Где же еще, кроме вальса и супружеской постели, мужчина и женщина могут быть так близки друг другу? — усмехнулся он. — Разве что в борделе, в чулане, в закрытой карете или… на особом вечере, разве не так?
Розамунда снова густо покраснела. — Извините меня, милорды, — сказала она, присев в реверансе. — По-моему, меня зовет моя мать.
Брэм перевел взгляд на удалявшуюся от них Роуз. Он уже и раньше слышал от Косгроува точно такую же речь, но в том случае женщина не была шокирована и не была невинной.
— Думаю, мне надо пойти за ней, — сказал Кинг. — Наверное, ее мать и сестры также фригидны.
— Так зачем они тебе? — спросил Брэм с необходимой долей веселого цинизма. На этот раз его тон показался ему неуместным, потому что, к его удивлению, он не находил в своем вопросе ничего смешного.
— Зачем? — повторил Кинг. — Да потому, что всё это будет очень, очень забавно. Могу предположить, что через полгода ты даже не узнаешь праведную, сдержанную леди Роуз Дэвис. — Он с силой сжал плечо Брэма. — А ее чертов отец вынудил меня дать им месячную отсрочку. Очевидно, ему хочется, чтобы это выглядело как брак по любви. Скорее всего это дело рук Левонзи, что делает игру еще интереснее. Поэтому никому не рассказывай об этом соглашении, ладно?
Да уж, затея на все сто.
— Буду молчать как могила.
— Лады! — Похотливые глаза смотрели вслед Розамунде. — Взгляни на нее, Брэмуэлл. Она думает, что может устоять передо мной… Это очень возбуждает меня!
Косгроув убрал руку с его плеча и направился туда, где рядом с матерью стояла Розамунда, делавшая вид, что ее интересует бессмысленный разговор этой женщины со своим мужем. Брэм заказал еще бокал виски. У него стеснило грудь, и он, сделав большой глоток, повернулся к ним спиной и стал рассматривать заполненный гостями коридор.
Он и раньше видел, как люди попадали в когти маркиза Косгроува. Вероятно, у Кинга в его Гор-Хаусе на каминной полке выстроились ряды урн с прахом погубленных душ. Некоторые из них искали популярности. Другие не знали, что попали ему в лапы просто потому, что по какой-то причине привлекли к себе внимание Косгроува. Брэм считал, что, вполне вероятно, он оставался единственным из бывших зеленых юнцов Косгроува, кто прекрасно знал, на какой путь вступил, и наслаждался каждой минутой этого жестокого «обучения». На этот раз игра Косгроува не нравилась ему. Розамунда Дэвис не хотела иметь ничего общего с маркизом, а ее принуждали к этому. Она также не желала иметь ничего общего и с ним самим, подумал Брэм, но едва ли мог осуждать ее за это. Он прекрасно знал, что у него черная не только одежда, но и душа. А душа леди Розамунды была… светлой.