Я молчала, боясь ляпнуть что-нибудь не то, от чего у нее могла бы опасно забурлить кровь.
- Понимаешь, это все дело наживное. Пару недель - и лица различать начнешь, как миленькая, и имена запоминать, и к языку привыкнешь.
Я не собиралась ни к чему привыкать, но у Кати, видимо, в отношении меня были совсем другие планы.
- Я найду тебя в сети и скину пару песен на пробу, - весело сказала Катя.
Я решила ее не разочаровывать, поэтому проглотила возражения. Признаюсь, мне стало даже немножко интересно, от чего она так фанатеет и ради чего идет на жертвы.
Ведь жертвы поджидали юную поклонницу Кореи на каждом шагу. Родители, которые, пережив первую волну недоумения и непонимания, махнули на Катю рукой и ограничивались шутками и упорным нежеланием отказаться от милого сердцу слова «узкоглазые». Все попытки дочери доказать им, что азиаты не на одно лицо и то, что в Корее пользуются не иероглифами, а алфавитом, только своеобразным, натыкались на стену усмешек и демонстративного упрямства.
Катя смирилась с этой стеной, родители смирились с Катиной одержимостью Кореей, когда грянул большой бум. Катя решила после окончания школы уехать в Москву учиться на востоковеда.
- Они пилят меня по поводу этого чуть ли не каждый день, - жаловалась мне Катя, горестно теребя свои синие кончики волос. - Но я не намерена сдаваться.
Мне бы такое упорство в борьбе с родителями, подумала я с невольным восхищением. Катина любовь к Корее пережила неприятие родителей, неприязнь и насмешки со стороны друзей и одноклассников и пустила крепкие корни. Старые знакомые смирились с ее чудачествами, а у новых не было выбора. Это я поняла сразу, зайдя на свою страничку в сети и обнаружив Катин запрос в друзья и тонну ссылок на корейские клипы дополнительным бонусом.
Ну что ж, зато будет, чем занять вечер.
ГЛАВА 10
О примиряющих слоеных рулетах и ключе от чужого сердца
Школьные дела захлестнули меня с головой, но один крохотный поплавок продолжал удерживать на поверхности, не давая полностью погрузиться в подводную жизнь.
Некрасивая история со Светой заставляла мою совесть истекать слезами раскаяния каждый день. Нет, серьезно, мне очень хотелось с ней помириться. Бабушка вернулась из санатория бодрая и оздоровившаяся и обнаружила, вероятно, не такой идеальный порядок, как рассчитывала. К счастью, меня чаша ее гнева миновала. Видимо, Света объяснила, что сама отказалась от моей помощи, разумеется, не вдаваясь в причины отказа. Мое чувство признательности к ней выросло прямо пропорционально уровню стыда.
Понятное дело, моих благих намерений и желания помириться было явно недостаточно. Требовался план. И очередной кремовый рулет для задабривания.
С рулетом проблем не было, а вот план определился только в самых общих чертах. Не умею я эффектно мириться и говорить проникновенные слова. Обычно чувство неловкости переполняет меня настолько, что я, не глядя в глаза, выдавливаю «прости» и принимаюсь вытирать о штаны потные от волнения руки.
Все мои долгие и мучительные размышления закончились тем, что я, поддавшись порыву, схватила телефон и набрала Свету. Она долго не подходила, потом ответила усталым голосом:
- Алло.
Тут я затараторила в трубку, не давая ей вставить ни одного слова. Я просила прощения, ругала себя последними словами, снова просила прощения, интересовалась здоровьем бабушки и под конец ляпнула:
- Цены на гречку взлетели, ты знаешь?
В трубке провисло молчание, потом Света расхохоталась.
- Между прочим, это серьезно, - деланно обиженным тоном произнесла я.
- Охотно верю, - выдавила Света и с трудом перестала смеяться. - У бабушки, кстати, все хорошо. Ушла к тете Люсе пить чай. Хотя, - Света заговорщически понизила голос, - они там чай обильно сдабривают коньяком.
- Ну, бабушка дает, - вздохнула я.
Похоже, лед растаял и без специального плана. Рулетик, конечно, отнести следовало. Для укрепления позиций.
- Ты, значит, одна сидишь? А что, если мы забредем на чай?
- «Мы» - это кто? - не поняла Света.
- Я и мой кремовый товарищ, - сообщила я. - Жди.
- Да, приходите оба, - засмеялась Света. - Кстати, есть кое-что, что тебе необходимо увидеть.
Напившись чаю и ополовинив рулет, мы прошли в Светину комнату-мастерскую. Беспорядка там стало значительно меньше - хаос на время затаился, сдав позиции после бабушкиного вмешательства. Света поманила меня к столу.
- Ты же в курсе, что это старый стол твоего дедушки? - спросила она.
- Да, я знаю, - с грустью проговорила я и опустилась на табуретку.
Дедушка умер, когда мне было шесть. Я совсем не запомнила похорон. Мой детский мозг был не в состоянии воспринимать смерть, поэтому мне казалось, что дедушка просто куда-то уехал на время. Позже я осознала, что он уехал по дороге без возврата, но ощущение печали так и не пришло. Дедушка оставался вечно живой частью моего детства. Я помнила, как сидела у него на коленях, как он дарил мне деревянные фигурки зверушек. Я могла подолгу наблюдать за тем, как он работал на этом вот столе - вырезал по дереву.