- Машуничек, а ты уже решила, кем хочешь стать в будущем?
Теперь и Света затянула эту надоевшую волынку.
- Не знаю. Юристом. Или художником. Или слесарем. Кем-то.
- Не уверена насчет слесаря, но художника из тебя не получится, - убежденно проговорила Света.
- Ты же сама столько раз мне твердила, что у меня талант, а теперь, говоришь, что мне не быть художником. Нестыковочка вышла!
- Я от своих слов и не отказываюсь. Ты очень талантливая, но для того, что быть только художником, у тебя, знаешь ли...
- Чего у меня?
- У тебя многовато здравого смысла.
Света разглагольствует про здравый смысл по дороге неизвестно в какую глушь! Хотя, по ее теории, раз она настоящий художник, значит, здравый смысл у нее должен напрочь отсутствовать. Все сходится.
Мы сошли на какой-то полуразвалившейся остановке и побрели по проселочной дороге мимо высоких заборов и трехэтажных особняков местной «знати». Я глазела по сторонам и размышляла, что, будучи художником, мне на такое жилище уж точно не заработать. Если только я не второй Кандинский или Моне.
Я безропотно следовала за Светой, которая после получасовой тряски на ухабах не растеряла своего раздражающего оптимизма. Дорога плавно перетекла в узкую тропинку, которая завела нас в березовую рощу. Было прохладно, и немного ветрено - солнечный свет плясал на желтых березовых листочках, тихонько шелестевших от дыхания ветра. На душе стало так спокойно и хорошо, что мои волнения и тени «жизненных историй» отступили, позволив мне наслаждаться яркими красками и солнцем.
Очень скоро мы вышли из рощи и оказались на берегу маленького пруда, над которым склонились разноцветные шапки деревьев. На поверхности воды дрейфовали опавшие листья. Отовсюду доносилось веселое пение птиц и даже стрекотание сверчков.
- Ну как? Вдохновляет? - хитро улыбнувшись, поинтересовалась Света.
- Еще спрашиваешь! Если уж сегодняшние этюды не понравятся Жанне Витальевне, то пора сматывать удочки и уходить в оппозицию, отстаивая права юных художников.
- Надеюсь, до этого не дойдет, Машуничек.
- Я тоже надеюсь, - деланно мрачным тоном сказала я, усаживаясь поудобнее на складной стул и кладя на колени планшет с прикрепленным листом бумаги.
- Ну, поехали! - скомандовала Света, усаживаясь неподалеку. - А то еще обратно ехать.
Удивительнейший проблеск здравомыслия! Хотя, когда твои глаза упиваются неземной красотой, а пальцы крепко сжимают кисточку, о каком бы то ни было здравомыслии можно забыть. В меня вселился дух «живописного безумия». Я с бешеной скоростью бросала на лист краски, пытаясь поймать, уловить настроение осеннего дня, пьянящего своей радостью и разноцветным буйством. И наплевать, что завтра выпадет снег или пойдет дождь и превратит все в отвратительно-бурую грязь. Последний день последнего бабьего лета - гулять так гулять! Скосив глаз на Свету, я поняла, что она тоже находилась под воздействием этого пьянящего своей обреченностью осеннего духа.
Стремясь сделать как можно больше этюдов и зарисовок, я металась по берегу пруда, не замечая хода времени и не думая ни о чем, кроме того, что видели мои глаза.
Три часа пролетели как один миг. Немножко похолодало - солнце уже начало клониться к горизонту. Выжатые как лимоны, но довольные до безобразия, мы сложили наши рисовальные принадлежности в пакеты и пошли обратно на остановку.
Восторг и очарованность окружающим пейзажем несколько поутихли, а вот страх и беспокойство начали набирать обороты. Что же это за деревня такая, где никого нет на улицах, думала я встревоженно, не уверенная, хочется ли мне видеть этих самых людей - лучше обойтись без незнакомцев, неожиданно возникающих из-за угла. И без «жизненных историй».
Мы благополучно миновали большую часть нашего пути и уже вышли на дорогу, ведущую непосредственно к остановке, как вдруг из-за придорожных кустов нам наперерез шагнул здоровенный краснорожий небритый мужик и загородил путь.
У меня от страха аж дыхание перехватило. Света, у которой, я подозреваю, вообще инстинкт самосохранения хромает на обе ноги, схватила меня за рукав куртки и потащила в сторону, в надежде обогнуть мужика, как фонарный столб. Но фонарные столбы не бывают пьяными и не матерятся.
- Эй, вы! Вы что тут вынюхиваете? - заорал мужик, присовокупив к своей речи десяток крепких словечек.