С течением времени она даже привязалась к Свете. Этот феномен был за гранью разумного, потому что великовозрастный ребенок вел совершенно предосудительный с точки зрения бабушки образ жизни: единственным источником дохода Светы были картины. У нее не было ни образования, ни постоянной работы, а только иллюзии и громадные холсты, на которые она наносила то, что называла «постмодернизмом» или «ультрасовременным абстракционизмом». Удивительно, что ее «-измы» иногда находили покупателей в Интернете. На вырученные деньги Света покупала какую-то ерунду и, конечно, огромные холсты для будущих шедевров. В перерывах между приходами музы Света ошивалась вместе с подозрительными типами, которые ей наверняка казались истинными представителями богемы.
Бабушка, разрешив Свете проживать вместе с ней, взяла ее жизнь под жесткий контроль. Представители богемы, наклюнувшиеся поначалу, были изгнаны поганой метлой, все денежные операции подверглись строгому учету. Света, по-видимому, была рада, что в ее жизни снова появился «руководитель», поэтому безропотно подчинялась, ходила вместе с бабушкой в гости и на традиционные культурные мероприятия.
Таким образом, они жили душа в душу, и все их тандемом были довольны - бабушкин властный характер нашел обширное поле применения, неиссякаемый источник нужды контроля и назиданий. На долю нашей семьи и семьи тети Оли критики теперь выпадало меньше.
Единственный минус заключался в том, что всем приходилось терпеть Свету, когда бабушка с ней приходила в гости. Взрослые Свету недолюбливали, ее инфантильное поведение и нелепые высказывания часто заставляли моего папу закатывать глаза или раздраженно барабанить пальцами по столу.
Я к ней относилась без особой симпатии, считая странной и навязчивой. Она громко, и, судя по всему, искренне восторгалась моими работами, заводила разговоры об искусстве, поверяла мне свои мысли и чувства. Ее внимание было абсолютно непрошеным и особого поощрения с моей стороны не встречало.
Вот и сейчас она возникла в коридоре в дурацком платье в крупный горошек и торчащими во все стороны волосами соломенного цвета, спеша на бабушкин чайный призыв, и выходила она из моей комнаты. Ненавижу, когда без разрешения туда заходят и трогают мои вещи. О чем я и сообщила Свете в почти грубой форме.
- О, Машуничек! Я ничего не трогала, только смотрела на рисунки, висящие на стенах. Ты такая талантливая, Машуничек! Я так восхищаюсь тобой. Бабушка, скажи, Маша очень хорошо рисует?
Она называет бабушкой мою бабушку, хотя она ей никто! И бабушка никогда на нее ни ругается и даже голос не поднимает. Ну да, за что же ругаться, если Света всецело пляшет под ее дудку!
- Да, Мария и вправду неплохо рисует.
Ни одной невымученной похвалы от нее я никогда не слышала, одну критику, причем прицельно - в самые больные места.
- Маша, я налила тебе чай. Иди пей.
Я подошла и тяжело плюхнулась на табуретку.
- Куда-то ходила? Рисовать?
А то по мне и моему пакету было не видно.
- Да, рисовать ходила.
- Куда?
- В парк имени Горького.
- Фи! Горьковский парк! В наше время там было так ухожено, так красиво, по выходным играла музыка. А сейчас превратили парк неизвестно во что.
- Там очень хорошо, ты не права. Небось, уже сто лет туда не ходила.
- Да что мне там делать-то? Они наркоманы да собачники.
Я раздраженно прихлебывала чай, в который раз удивляясь, отчего старые люди считают, что знают обо всем на свете, причем лучше всех? А если тебе шестнадцать, то ты вообще не понимаешь порядок вещей и не можешь отличить розовое от зеленого.
- Нарисовала что-нибудь? - продолжила расспросы бабушка.
- Да, только уронила на землю и испортила.
- Надо же. Как жалко! Нужно быть аккуратнее.
Продолжать разговор мне дальше не хотелось, и я молилась, чтобы быстрее пришли мама с папой. Про Пашу я не стала бы рассказывать бабушке никогда в жизни. Вообще не знаю, о чем с ней можно разговаривать.
Света сидела наискосок от меня и периодически мне улыбалась, но я только мрачно смотрела в чашку. Она как будто сникла и бессознательно начала собирать пальцем хлебные крошки. Бабушка молча смотрела в окно.
В таком виде наше чаепитие застал вернувшийся с работы папа. Сдав «дорогих гостей» ему, я скрылась в своей комнате. Мама говорила, что я несправедлива к бабушке, что она меня любит больше других внуков и старается как лучше, направляя меня с помощью своих советов. Я знала только, что бабушкина критика и благие намерения посеяли на благодатной почве моего переходного возраста семена многочисленных комплексов, чьими бурными всходами я любовалась уже несколько лет.