— Да, но здесь, в этой квартире, мы не можем жить, — мягко заметил Джойс.
— Конечно, нет. Мы переедем в другие комнаты, подешевле, и будем жить, как живут рабочие. Я умею делать многое — разводить огонь, делать паштеты…
— Пожалуй, это нам не по карману. Придется довольствоваться оладьями.
— Ну, что ж, и оладьи могут быть превкусные.
— И тогда, я думаю, вопрос о мебели разрешится сам собой. Я сегодня же пойду искать более дешевых комнат.
Таким образом, на время заботы спали с плеч Ивонны. Теперь, когда она решила не обращаться больше к Эверарду, но попробовать снова самой зарабатывать себе кусок хлеба, у нее стало гораздо легче на душе. Она так привязалась к Стефану, так уютно чувствовала себя под его крылышком, что мысль об утрате такого друга очень ее огорчала. Одинокая жизнь пугала. Невзгоды, через которые она прошла, и в особенности потеря голоса, сломили ее. Вначале она была так слаба, — и после долгой болезни, и от того, что не владела рукой, — что присутствие Стефана было несказанным для нее утешением, и она не задумывалась о том, как необычайно в глазах общества их положение. А к тому времени, как она оправилась, она так привыкла жить с ним под одной кровлей, что это уже казалось ей в порядке вещей. И было очень приятно. К тому же, видя ежедневно Стефана, она научилась глубже вникать в его психику. И поняла, что он такой же обломок крушения, как и она сама, и что, если с ее стороны есть зависимость материальная, то с его — не меньшая зависимость духовная. И это будило в ней новое и восхитительное чувство гордости — от сознания, что она имеет на него влияние, что она может быть полезной мужчине.
Прежде она могла петь, забавлять, с кроткой пассивностью подставлять свои губы, удовлетворяя непонятные ей чужие желания. Когда она серьезно задумывалась о своих отношениях к мужчинам, она печально говорила себе, что она для них только игрушка. Словно флейту, они брали ее в руки, перебирали клавиши, извлекали звуки, какие кто умел, и затем откладывали ее в сторону, когда наступало время заняться более серьезными делами.
Но Стефан подошел к ней совсем иначе. Он любил ее не за ее голос; он не кидался устало в кресло и не говорил ей: «расскажи что-нибудь, позабавь меня»; не смотрел на нее глазами, ищущими ее губ. Но и он нуждался в ней, хоть и не так, как другие, и с течением времени ей стало ясно, что именно ему нужно от нее. Она поняла, что гордость его сломлена, уважение к себе подорвано, что он глубоко чувствует свое унижение и страдает от этого и жаждет сочувствия, поощрения, какой-нибудь облагораживающей цели в жизни.
Сильный мужчина шел к ней, Ивонне, у нее искал бодрости и исцеления своих душевных ран; и она открывала в своей душе новые, ей самой неведомые источники силы и находила лекарства для его недуга и подкрепляющие слова в минуты слабости. Самой себе она смутно начинала представляться в новом свете, и это наполняло ее душу великим, ясным счастьем; и бессознательно вся ее душа расцветала.
Таким образом, инстинкт вдвойне подсказывал ей, что ей необходимо соединить свою судьбу с Джойсом.
Он провел несколько очень тревожных дней. Казалось, ему суждено было повторить свои былые горькие и бесплодные поиски работы. А подходящих комнат все не находилось. «Боюсь, что нам останется только пойти в рабочий дом», — уныло шутил он, рассказывая ей о своих неудачах.
— Нет, это не годится, — воскликнула Ивонна. — Там разлучат нас.
Ей больше повезло. Две-три из ее бывших учениц, которым она написала, ответили, обещая рекомендовать ее другим. С осторожностью, восхитившей Джойса, она пользовалась адресом бывших своих антрепренеров, которые охотно пересылали ей письма. Но вид знакомой конторы, куда она пошла просить об этой милости, вызвал в душе ее прилив горьких сожалений об утрате голоса. Всю дорогу домой она проплакала и потом испуганно гляделась в зеркало, боясь, как бы Джойс не заметил этого. Она мужественно силилась развеселить и поддержать его в его неудачах.
Наконец, Джойс заглянул к своему приятелю, букинисту в Ислингтоне, с которым он виделся реже с тех пор как поселился вместе с Ивонной. И здесь, к великому своему изумлению и радости, все его затруднения неожиданно уладились. Старик стал так часто прихварывать, что уже не мог один вести дело. Ему нужен был помощник.
— Но где же я возьму его? — жаловался старик. — Ведь мне не нужен болван, который не сумеет отличить Эльзевира от Катнаха.
— Хотите взять меня? Я бы пошел. С радостью даже пошел бы…
— Вы? Да разве вы пойдете? Ведь вы джентльмен, ученый…
— Тем лучше, — засмеялся Джойс. — Это пахнет средневековьем.
Они быстро сговорились. Больше того, когда Джойс посвятил его в свои домашние обстоятельства, старик предложил ему за небольшую плату три комнатки над лавкой. Прежде он сдавал их в наймы, но жильцы отравляли ему жизнь, и он решил не иметь никакого дела с посторонними; теперь комнаты стоят пустыми. Для Джойса можно сделать исключение. Пусть переезжает хоть сегодня: ему самому ничего не нужно, кроме спальни и небольшой гостиной рядом с лавкой.
Джойс пошел взглянуть на комнаты. И в первый момент упал духом. Комнат было три, с кухней и каморкой для прислуги, целая маленькая квартирка, но мебели в них было мало, обои заплесневели, всюду грязь, потолки низкие, закопченные. Впрочем, некоторым из этих бед не трудно было помочь. М-р Рункль обещал навести чистоту и оклеить все комнаты новыми обоями; это ободрило Джойса. Рядом с гостиной была довольно большая спальня для Ивонны, а повыше — небольшая комнатенка для него. Оставалось найти прислугу. Старик объяснил, что ему прислуживает женщина, которая живет во дворе, и, без сомнения, она рада будет, за небольшую плату, прислуживать и Джойсу.
Через несколько дней они уже устроились на новой квартире. Мебель, о которой было столько споров, придавала ей более или менее уютный вид. Оклеенная новыми обоями, с выбеленными потолками она выглядела почти уютной. Но протертые почти до ниток коврики, просиженный диван, из которого торчал наружу волос, разрозненные шаткие стулья и окна с мелкими стеклами, с выкрашенными скверной краской подоконниками производили впечатление бедности, которого ничто не могло затушевать.
— Конечно, это не дворец, — сокрушенно говорил Джойс, озираясь кругом в день их переезда. — Вам будет недоставать здесь многих удобств, Ивонна.
— Все у меня здесь будет, кроме тревог и забот. Я уверена, что буду счастлива вполне.
— Вы не знаете, до какой степени вы не подходите к этой обстановке. Точно настоящее кружево, нашитое на бумажный бархат. Я надеюсь, что эта жизнь не будет казаться вам слишком суровой — ведь нам придется экономить на всем — на угле, газе, пище…
Ивонна весело рассмеялась.
— Это чисто по-мужски. Где же вы видали женщину, которая бы не любила экономить? Когда я жила в Фульминстере, вы не можете себе представить, как я урезывала во всем расходы.
Она отвернулась, чтобы снять шляпу перед зеркалом в потускневшей золоченой рамке, висевшим над камином; потом бросила шляпу на круглый стол посреди комнаты и снова смотрела на него.
— Я буду жить здесь так же счастливо, как в Фульминстере. Может быть, в некоторых отношениях даже счастливее. Знаете, в том огромном доме я как-то терялась, чувствовала себя такой маленькой. А этот как раз по мне.
Таким образом, началась эта странная совместная жизнь двух круглых сирот, всеми покинутых и забытых. Предыдущие четыре месяца были как бы переходной стадией. Ивонна временно жила под одной кровлей с Джойсом, в ожидании денег от епископа. И хозяйство они вели каждый свое. Когда Джойс спускался вниз к Ивонне, он как бы приходил к ней в гости. От такого положения вещей до вполне совместной жизни в одной квартире было еще далеко. И, однако же, этот переход им обоим казался вполне естественным. Раз общество игнорирует их существование, с какой стати им соблюдать все условные требования общества? Для старика-букиниста, для прислуги и для всех прочих они были брат и сестра, и этого было достаточно.
Новая работа не казалась Джойсу трудной. Большая часть ее состояла в переписке и высылке заказов. Приобретение «редких и любопытных книг» по три фунта и больше за том редко бывает случайным. Джойс, разумеется, знал это и все же был изумлен обширностью связей Эбензера Рункля. Каждое утро приходилось просматривать довольно большую почту, писать ответы, запаковывать и отправлять посылки, аккуратно вносить в каталог все вновь приобретенные книги, так как каталог магазина выходил каждый месяц заново.