— Вы уверяли, что любите меня. И ей то же самое писали. Тогда вы обманывали ее, теперь — меня!
— Я никого не обманывал и не обманываю, — возразил Раманадан, глубоко задетый этим упреком, — я в самом деле любил Васанту!
— Вот как! Вчера вы любили Васанту, а сегодня — меня, — издевалась Амбуджам. — И это называется любовь?
— Я искренне любил Васанту, но между нами легла непроходимая пропасть, — устало сказал он. — А теперь я еще сильнее люблю тебя.
— Сперва Васанта, потом я, а потом еще какая-нибудь Брема, — и всех вы любите! Удивительно многозначно слово «любовь» в мужском понимании!
— Возможно, ты права, — надменно обронил Раманадан.
— Конечно, права! Вы разбили сердце этой женщины, а затем разбили мое. Какой же вы подлец! И ко всему еще трус! Мне пришлось краснеть за вас — и перед кем? — перед этой Хемаладой! Каждое ее слово вонзалось в меня, как нож! Что же делать мне? И жить не хочется!
35
Услышав шум машины, Нахараджаййар вопросительно посмотрел на жену. Балакришнан насторожился, а когда громко хлопнула дверца, вскочил с места. Его поманила к себе Аламелю, стоявшая у двери.
— Смотрите! Ваш брат вернулся! — сказала она, показывая глазами на улицу. Удивленный Балакришнан выглянул наружу: впереди гордо шествовала Чандра, следом понуро плелся Джаханнадан.
Когда оба появились в гостиной, Нахараджаййар даже не удостоил их взглядом.
Воцарилось молчание. Джаханнадан шел, не поднимая глаз. Почувствовав его смущение, Чандра смело поспешила на выручку:
— Ступайте наверх, я сейчас приду!
Муж повиновался ей, как марионетка, послушная воле хозяина.
По какому-то внезапному наитию Чандра подошла к свекру:
— Простите меня, если я поступила против вашей воли.
Нахараджаййар опешил. Ее дерзкий поступок очень удивил его, а просьба о прощении повергла в полнейшее замешательство.
— Это дело твое, амма[17], — опомнился он. — А для меня младший сын все равно что умер.
Чандру неприятно поразили эти слова, тем более, что сказаны они были в присутствии деверя и невестки. Но она подавила обиду и быстро поднялась по лестнице.
Джаханнадан взволнованно расхаживал по комнате. Он до сих пор не мог еще прийти в себя…
Утром к нему зашел Бимасена Аййар и объявил, что его опускают под залог. У ворот ждала Чандра с машиной. Джаханнадан страшился, что после всего случившегося она и знать его не захочет, но она встретила его с лучезарной улыбкой, не то что родители.
— Я нагрела для вас воду. Идите помойтесь, — предложила Чандра.
Джаханнадан хотел что-то ответить, но, заметив, что жена расстроена, лишь молча последовал за нею. Приняв ванну, он подошел к окну и застыл в глубокой задумчивости.
Чандра принесла тарелки с едой.
— Покушайте, вы ведь голодны!
Он оглянулся на нее, и сердце его сжалось: сколько боли затаено в ее глазах! Как она страдает — и все из-за него!
— Нет, нет, я ничего не хочу, — отказался он. — И пожалуйста, не упрашивай!
А за окном, в ярких лучах солнца, колыхались пестрые цветы. «Как хороша жизнь!» — словно восклицали они, издеваясь над горем Джаханнадана.
«Цветы не всегда цветут; они распускаются весной, а потом облетают, — утешал он себя. — И в жизни не всегда весна. Пока человеку везет — все ему улыбаются. Но стоит споткнуться — и от него отворачиваются. Недаром йоги говорят, наша жизнь — майя — иллюзия. Вина моя еще не доказана, а в глазах родных я уже преступник: отец уверен, что я опозорил его, мать за меня слово боится замолвить. А Балакришнан только и ждал, чтобы со мной беда приключилась. Одна Чандра не отступилась от меня. Кто бы мог думать, что так будет!»
Хорошо понимая, что происходит в его душе, Чандра положила ему на плечо руку.
— Вы же два дня ничего не ели. Поешьте хоть немного, ну, ради меня.
Джаханнадан обернулся, взволнованный. Еще совсем недавно Чандра, казалось, терпеть его не могла, а теперь стоит перед ним, ласковая, всепрощающая, точно сама богиня милосердия.
— Все против меня, только ты не презираешь преступника, — произнес он сдавленным голосом.
— Преступник вы или нет — пускай решает суд. Об этом пока говорить рано… А сейчас подкрепитесь!