– За Анечкой я присмотрю. Я за вас переживаю, мастер Берг. Вы себя убиваете…
– Не бойся, Витя, до смерти мне еще далеко. Или ты про пьянство мое? – Замок из хлебного мякиша получился таким же красивым, как и башня.
– И про пьянство тоже. Нельзя так, Август Адамович. Евдокия Тихоновна бы не одобрила.
– Евдокия многое бы не одобрила из моей нынешней жизни.
– Так живите по-другому.
Легко давать советы, когда у самого все хорошо, да только не стоят такие советы ничегошеньки. И Виктор понял, опустил виновато голову, словно извиняясь за собственное счастье.
– Себя не вини. – Август поставил замок рядом с башней. – Я взрослый давно. Видишь, даже лысина имеется. – Он погладил себя по изрядно поредевшей макушке. – Знаю, что делаю. А что пью… так мне сейчас, Витя, что водка, что водица ключевая – все едино. Не хмелею я. Веришь? – Он поднял глаза на Виктора.
– Верю. – Тот кивнул и тут же спросил: – Это из-за серебра? Я себя теперь как-то иначе чувствую. Сильнее, здоровее. Перелом у меня какой был, а сейчас даже не хромаю. Из-за серебра?
– Из-за него. – Август покрутил кольцо – тусклое, серое, на безымянном пальце. Точно обручальное. С кем оно его связало? С не-живой албасты?
– Это ведь Тайбека кольцо.
– Его.
– Она поэтому к вам пришла? Из-за кольца? – Говорить об албасты Виктору было тяжело. Вон даже кулаки сжал. Видать, свежа в памяти та встреча с Айви, с темной ее половиной.
– Отчасти поэтому. – Про серебряную чешую, спрятанную в надежном тайнике под восточной башней, Август рассказывать не стал. Теперь это его тайна и его крест. Незачем мальчишку тревожить. – Прощальный подарок от Тайбека.
– Август Адамович, вы сказали, она для Анечки опасна, а для вас?
Вот и задал вопрос, который его мучил. Беспокоится? Неужто в этом мире кому-то еще есть дело до Августа Берга? По всему выходило, что есть. Только отчего-то легче не становилось.
– Она сильная. – Август посмотрел на свою ладонь. Как и обещала албасты, рана, оставленная ее когтем, загноилась. – Она может сдержать свои… порывы. Обещала не убивать. – Он усмехнулся. – Я для нее теперь вместо Тайбека. Сердечный друг…
Август сгреб со стола и башню, и замок, бросил псу. Тот поймал угощение на лету, щелкнул мощными челюстями и снова улегся у ног Виктора. Августу вдруг подумалось, что неплохо бы и ему завести какую-нибудь зверюгу. Просто чтобы было с кем разговаривать долгими ночами.
Стоило подумать, и зверюга нашлась. Ее принесла в подоле платьица Анечка.
– Дядя Август, возьмите котеночка, – предложила строго, по-взрослому. – Последний остался, самый красивый и самый умный.
Красивым котенок не был: большеголовый, лопоухий, какого-то невразумительного, по-куриному пестрого окраса, с гноящимися глазами.
– Кошка ушла и не вернулась, – объяснил Виктор, забирая у Анечки котенка. – Настя с Ксюшей малышей выходили и раздали, а эта красотка никому не приглянулась.
Красотка сидела смирно, не вздрогнула, даже когда пес ткнулся носом ей в бок. Смелая.
– А возьму я вашего зверя! – сказал Август, сам дивясь такой безрассудности. Куда ему котенок, считай, дите малое, когда он и с собственной-то судьбой управиться не может! Его ж кормить нужно, лечить… Есть еще возможность отказаться от собственных слов.
Нет, нету уже такой возможности. Анечка обрадовалась, засияла вся и котенка у Виктора забрала, но лишь затем, чтобы передать его Августу.
– Это девочка, – добавила доверительным шепотом. – Она будет вас любить сильно-сильно.
Кошечка выпустила коготки и спинку выгнула под Августовой ладонью, а из тощей ее утробы послышалось неожиданно громкое урчание.
– Вы ей понравились, – заключила Анечка. – Видите?
Скорее, чувствует. Мелкие бусины позвонков, тонкие ребра, обтянутые такой же тонкой шкурой, размеренный рокот и частое биение маленького сердца. Слишком хрупкое, бесполезное существо, за которым теперь придется приглядывать. Но досады нет. И злости тоже. Лишь легкое недоумение оттого, что он согласился.
– Нянька из меня плохая. – Август почесал кошку за ухом. – Сбежишь – искать не стану.
– Она не сбежит, – пообещала Анечка, и отчего-то сразу стало ясно – не сбежит, поселится на маяке, обживется, почувствует себя хозяйкой всему. И Августу в том числе. Станет ловить мышей, но не с голодухи, а чтобы он знал, что она умеет присматривать за хозяйством, что и сама она хозяйка хоть куда, даром что такая неказистая.
Спать в дом Август не пошел, хоть Анастасия и настаивала, улегся в сарае, на свежескошенном, сладко пахнущем сене. И кошка легла рядом, потопталась на льняной простыне, а потом перебралась на живот к обретенному хозяину, выпустила коготки, но не сильно, а так, чтобы не вздумал сбросить, замурлыкала. Под это мерное мурлыканье Август заснул и спал так крепко, как не спал уже много дней.