Наутро шеститысячный корпус генерала Кодорни выступил в сторону границы Бергмарк и Гаунау. Напрямик, почти по бездорожью. Основные силы тронулись через день. Нельзя сказать, что Савиньяк щадил людей и лошадей, но он хотя бы придерживался оборудованных магазинами дорог. Местные власти не подвели: мосты и переправы были в порядке, фуража и продовольствия хватало. Это не удивляло – Проэмперадор Севера не просто имел право вздернуть хоть бы и губернатора, он показал, что настроен более чем серьезно, а чиновники предупреждают друг друга об опасности не хуже крыс.
Армия преодолела две трети пути за пару недель, пора было поворачивать. Из Бергмарк сообщали, что, по всем признакам, Фридрих вместе с гаунау готовится ударить по перевалам, чтобы обойти Ноймаринен с востока. Весенняя кампания не обещала быть легкой…
За стеной зашумело, раздались голоса. Это мог быть Савиньяк, а мог быть гонец или выдернутый из войск офицер, но Давенпорт зачем-то одернул мундир.
– Хорошо, что вы тут, – соизволил одобрить вошедший маршал. – Соберите совет.
Савиньяк стянул перчатки и прошел к столу. На светлых даже для северянина волосах таяли снежинки, полетевший на скамью плащ был мокрым. Следом за маршалом вошел начальник штаба и почти вбежал трактирщик с дымящимися кружками. В ноздри ударил запах специй, и Чарльз поспешно щелкнул каблуками, стараясь думать не о гроге, а о деле. Что-то начиналось. Что-то наконец начиналось!
Фигурки, приближавшиеся по снежной равнине к дальнему берегу Хербсте, казались игрушечными солдатиками. Капитану Джильди они не нравились; вернее, не нравилось, что их так много.
– Вы полагаете правильным отправляться на переговоры вдвоем? – с деланым безразличием осведомился фельпец, разглядывая ползущих по снежному блюду букашек. – Дриксов несколько десятков, мало ли что взбредет им в голову. Не хотелось бы подвести герцога Ноймаринена и оставить адмирала цур зее в плену.
О том, что отправляться со связанными руками в Дриксен ему хочется еще меньше, Луиджи решил не упоминать. Барон Райнштайнер доводы спутника выслушал вежливо и еще более вежливо посоветовал:
– Оставьте свои южные опасения, господин Джильди. Предательство во время переговоров нам не грозит. Преступления варитов, хоть и приводили в прошлом к чувствительным бедам, – грубее и проще. Дриксы могут напасть без объявления войны, но не когда дело касается возвращения их пленных. Конечно, если вам неприятно не ощущать за спиной поддержку хороших мушкетов, вы можете вернуться к отряду. В таком случае вам придется всецело положиться на меня.
– На вас иначе, чем всецело, полагаться невозможно, – улыбнулся Луиджи. – Я не поверну. Мне хочется взглянуть на ваших варитов вблизи.
– Вариты не могут быть моими, – не преминул уточнить бергер, – и я не думаю, что от их вида вы получите удовольствие, но любознательность следует удовлетворять. Осторожнее, придержите коня… Этот берег весьма крут; во время весенней кампании это принесет нам пользу, но сейчас будьте внимательны.
На лед спустились без приключений, и Джильди совершенно не к месту вспомнил, что Хербсте не только широка, но и глубока. Доверять замерзшей воде получалось не лучше, чем варитским традициям, а ползущие навстречу солдатики все росли. Луиджи уже различал офицеров, мушкетеров и еще кого-то трехцветного и крупного.
– Фельсенбург, – пояснил барон, хотя его и не спрашивали. – Напоминаю, что молодой Руперт является главной ценностью вашей сделки.
– Я помню, что я – жадный, – заверил Луиджи, чувствуя, как к нему стремительно возвращается отменное настроение – вариты и в самом деле не собирались пускать в ход численное превосходство. От основной группы отделилось двое всадников, одним из которых был трехцветный Фельсенбург. «Гуси» шагом направились навстречу талигойцам. До невозможности похожий на бергера офицер остановил тяжелого жеребца в шаге от Луитджи. Костистое лицо дрикса казалось ужасно серьезным, а к шляпе прицепился непонятно откуда взявшийся сухой листик. Это было смешно, и фельпец с трудом подавил неуместное хихиканье. Сверкнуло солнце, шаловливый ветерок осыпал съехавшихся всадников снегом.
– Генерал Южной Армии Его Величества Готфрида Хельмут Гутеншлянге. – Обладатель листика говорил на талиг. – Уполномочен командующим Южной армии принцем Бруно присутствовать на переговорах о взаимной передаче пленных.
– Командор Райнштайнер, – отчеканил бергер. – Уполномочен присутствовать на упомянутых переговорах от имени регента Талига. Представляю вам капитана Луиджи Джильди, находящегося на постоянной службе у соберано Кэналлоа.
– Представляю вам доверенное лицо дома Фельсенбург. – Генерал указал взглядом на трехцветного великана. – Граф Иоганн фок Ахтентаннен – двоюродный дядя Руперта фок Фельсенбурга.
– Я доставил предварительно оговоренную сумму. – Дородный граф сразу же приступил к делу. – Герцог и герцогиня фок Фельсенбург испытывают надежду, что выдвинутые условия остались неизменными.
– Разумеется, – заверил Джильди и тут же вспомнил, что уроженцу Великого Фельпа следует проявлять больше жадности.
– В таком случае, – торжественно объявил Гутен-что-то там, – полагаю правильным произвести обмен следующим образом. Люди графа фок Ахтентаннена доставляют на середину реки выкуп. Люди капитана Джильди его забирают и пересчитывают. Когда капитан Джильди убедится, что выкуп внесен в полной мере, Руперт фок Фельсенбург перейдет реку. Затем с двух берегов одновременно начинают движение адмирал цур зее Кальдмеер и захваченные во время осеннего наступления офицеры армии Талига. Пленные встречаются на середине реки, где находимся мы с господином Райнштайнером. Если все проходит благополучно, в чем лично у меня не возникает никаких сомнений, стороны подтверждают совершение обмена и возвращаются каждый к своему берегу.
– Это разумно и обоснованно, – согласился бергер. – Представляемая мной сторона согласна.
– Проверка выкупа потребует определенного времени, – поднял флаг деловитости Луиджи. – Сегодня ветрено, господа. Не стоит ждать результатов пересчета на открытом пространстве.
– Как вам будет угодно. – Если за вежливостью скрывалось презрение к жадному южному неженке, дрикс сумел его скрыть. Райнштайнер слегка приподнялся в стременах, Гутен-кто-то-там ответил тем же, и договаривающиеся стороны благополучно разъехались по собственным следам.
– Вы намерены пересчитывать выкуп? – осведомился Райнштайнер.
– Я намерен не портить вам игру, – рассеянно откликнулся Джильди, любуясь синими тенями на снежном ковре. Зима заканчивалась, а Джильди так к ней и не привык. Холод фельпец переносил неплохо, но вот снега… Они то завораживали звездным блеском, зажигая в душе неведомую доселе радость, то давили свинцовой безнадежностью, то пугали безумной пляской… Стоило выглянуть солнцу, и Луиджи было не согнать с крепостных стен, зато в непогоду он забивался под крышу, как какой-нибудь воробей. Так, по крайней мере, утверждал Вальдес, настроение которого в последнее время менялось раз по шестнадцать на дню. Джильди не сомневался, что адмирал торчит в резиденции регента из-за Кальдмеера, но Ротгер даже не вышел к отъезжающим. Адмирал цур зее и его адъютант покинули Старую Придду в сопровождении чопорного Райнштайнера и двух десятков солдат. Не считая жадного фельпца, разумеется.
– Я объявлю пленным о достигнутой договоренности, – нарушил молчание барон, и Луиджи обнаружил, что они почти приехали.
– Что? – Утренний отъезд отчего-то не давал покоя. – Вы не думаете, что Вальдесу следовало быть с нами?
– Наличие среди нас адмирала, пользующегося совершенно определенной репутацией, – принялся объяснять бергер, – заставило бы дриксов искать в сделке скрытый смысл.
– Можно подумать, что сейчас его не заподозрят. Вы полагаете «гусей» безмозглыми?
– Сейчас подозрения останутся в головах тех, кому неприятно видеть Олафа Кальдмеера в Эйнрехте. – Другой пожал бы плечами или махнул рукой, другой, но не Райнштайнер! – Сторонники Фридриха будут говорить, но им нечего сказать. Вы довольны теми солдатами, которые сегодня будут вашими матросами?