— Художники рисуют то, за что им платят. — Савиньяк тронул рукой розовую рамку и в свою очередь ухмыльнулся. — Этому художнику платили не за лебедя, а за Ворона. В понимании Фридриха, разумеется. Отсюда и вздыбленный мориск, и шпага… Не вина художника, что у принца только две руки; будь их шесть, в них были бы и пистолеты, и дамы. Фридрих играет в Алву, только лошадь, на которую он хочет сесть, не нарисованная.
— И вообще не лошадь, а олень, — шепнул Чарльзу Бэзил. — Ну да тем веселее…
Младший Хейл был от Проэмперадора в восторге, Чарльз приятеля не разуверял, а спорить на совете и вовсе было глупо.
— Правильно ли я понимаю, — уточнил Айхенвальд, — что, по вашему мнению, дрикс намерен повторить саграннский маневр герцога Алва?
— Он не будет повторять сам маневр, он попробует изобразить гения неожиданности. — Маршал отодвинул портрет, издевательски блеснули изумруды. — Вместо того чтобы, сковывая силы Ноймаринена, помогать Бруно, Фридрих прикроется ложной активностью на границе с Бергмарк и ударит по Надору из Каданы. В Изонийских предгорьях мы его перехватим. Там дриксы будут меньше ждать нападения, да и снега там, в отличие от равнин, тают позже, распутица еще не начнется. Кроме того, из Каданы проще и быстрей перенести боевые действия в Гаунау.
— А если все-таки обман? — Байард Хейл имел обыкновение сомневаться, когда все решено, и идти напролом, когда другие сомневаются.
— Тогда, — снизошел до ответа Проэмперадор, — наш форсированный марш через Кадану застанет союзников врасплох и вынудит отказаться от первоначальных намерений. Нанести сильный удар по бергерам в этом случае Фридрих не успеет, но он не Бруно, и это — не обман.
— Остается один вопрос, — очнулся старик Лецке. Беднягу по осени вытащили из теплого замка и назначили сперва генерал-интендантом, а затем военным губернатором Северного Надора, но когда-то Лецке был вице-экстерриором, объявление войны. Сначала мы должны заявить протест Кадане и…
— Мы ничего никому не должны! — Савиньяк бешено сверкнул глазами, напомнив Ворона и Октавианскую ночь. — Коль скоро каданцы не могут воспрепятствовать дриксам передвигаться по своей территории, пусть пеняют на себя. Господа, совет окончен.
Глава 4
Старая Придда
400 год К.С. 10-й день Весенних Скал
Большая комната вновь стала чужой, внизу ждали лошади и солдаты — баронесса Сакаци отправлялась в Хексберг. Ей прислали платья, обувь, меха и украшения, нашли женщину для услуг и сказали, что среди воинов ничтожной не место. А где оно, это место? Отцовский дом мертв, Сакаци пуст, дворец Первородного полон лжи, так не все ли равно, куда пойдут чужие кони? Последуй Мэллит за мертвым, она бы спала в зеленом озере и ничего не помнила. Как мудры были враги названного Альдо и как глупы достославнейшие! Первородный не знал жалости. Он лил слова, как воду, и топтал сердца любящих, как скот топчет кормящие его травы. Если бы она могла сказать обманувшему, что имя его величию — тень! Если б могла вернуть свою кровь и убить свою память!
— Госпожа баронесса. — Красивая беловолосая женщина ласково улыбалась. Она родила пятерых сыновей, и все стали воинами. — К вам полковник Придд, а вы не причесаны!
Повелевающий Волнами? Зачем ему ничтожная? Названный Валентином привез Мэллит туда, куда обещал, так для чего он здесь? Разве возчик навещает доставленную поклажу, даже если защищал ее от грабителей и укрывал в непогоду?
— Госпожа баронесса, я пришел проститься. — Первородный был одет для войны. Пепел и фиалки исчезли под черными камнями и белым снегом. В этом сердце нет и не будет весны, но нет в нем и тления.
— Мой путь начинается вновь, — негромко сказала Мэллит, — присланные тем, кого зовут регентом, позаботятся обо мне.
— Я был счастлив служить вам. — Повелевающий Волнами не торопился уходить. Внуки Кабиоховы любят длинные разговоры и смутные слова. Они не скажут «не люблю», но «нам не быть вместе». Они поднесут яд, но будут оплакивать не убитого, а себя…
— Ничтожная не слепа. — Мэллит провела рукой по кое-как стянутым на затылке локонам. — Морская вода не станет вином, сколько ни говори о ее сладости. Не нужно лжи, она острей иглы и кислей уксуса.
— Мне трудно следить за вашими мыслями, баронесса. Я сожалею, что вас постигло разочарование, но проходит все, кроме смерти.
Баронесса…
— Нам следует поторопиться, баронесса…
— Позвольте представить вам баронессу…