От воспоминаний становится весело, только вряд ли это добрый признак.
— Те, кого нет на поле боя, могут появиться, — напоминает Савиньяк больше себе, чем Хеллингену и хихикающим адъютантам. — Половина конницы Фридриха — в авангарде. Ее возвращения можно ждать в любой момент.
Разговор обрывается. Поле застилает дым, по большей части талигойский, но смотреть он мешает всем. Оценить потери, хоть свои, хоть чужие, невозможно, но боевые порядки обеих сторон еще не утратили стройности. Как бы ни был силен огонь, и черно-белые, и сине-бурые батальоны держат позиции.
— Айхенвальд пошел вперед! — весело сообщают за спиной. Верно, пошел. Не дожидаясь, когда дриксы и гаунау решат, отступать или броситься в отчаянную атаку.
Центр и левое крыло наступают медленно, неторопливо, давя противников частой стрельбой. Полки правого крыла действуют решительней. Айхенвальд выполнил приказ, с которым был не согласен, дополнительно перебросив туда половину сил второй линии. Теперь вся эта масса с Лейдлором во главе ударила вдоль не таких уж и дальних холмов. Это еще можно видеть.
Спираль сражения раскручивается все стремительней, и все труднее возвышаться над происходящим невозмутимым многозначительным истуканом, но с ротой место капитана, а с полком — полковника. Командующий бросает в бой себя, когда других резервов нет. Или испытывая судьбу. Или будучи дураком — но в этот бой дурак не полезет. Фридрих «не играет по чужим нотам, он их рвет», хотя личное присутствие его высочества гвардейцам было бы в радость. Драться за вождя приятней, когда вождь рядом. Разумеется, если он не мешает.
— Фридриху следует находиться среди войск, — Лионель с усмешкой оглядывает свиту, — это поднимет боевой дух дриксам и облегчит жизнь Айхенвальду.
Смеются, даже не смеются, ржут. Ну и хорошо, а пехотинцы уже сошлись лицом к лицу. Схватка раскачивается туда-сюда, то выплескиваясь на один склон, то заливая другой, но в целом остается на месте. Все идет хорошо, все идет правильно, значит, жди неприятностей, а пока их нет, изволь подготовиться. Хейл все еще не подошел… Неудивительно — кавалерия с утра взад-вперед мотается по долине, а лошадей нужно беречь. Что ж, сделаем, что можем, — выжидать разумно лишь в том случае, когда враг сделает все за тебя. Алва чуял такой поворот за сотню бье, Лионель Савиньяк не бог, не Ворон и не болван. Он должен действовать.
— Кавалерийский резерв — за правое крыло. «Старых псов» туда же. Пусть Вайспферт поторопится.
Перевес атакующих и усилия Лейдлора начинают наконец сказываться, «гуси» пятятся, а кое-то уже и бежит. Сперва поодиночке и отдельными десятками, затем поток становится гуще. Откуда-то из дымной глубины выступает несколько колонн гаунау, им удается замедлить отход, но лишь замедлить. Линия сражения начинает загибаться к реке. Теперь двинем туда васспардский полк, пусть прикроют открытый фланг, а то ведь и оглянуться не успеешь…
Уже не успели, и это твоя ошибка. Вот они, долгожданные неприятности! Подкатывают от Ор-Гаролис, вынырнув из дымного марева чуть в стороне от дороги. На сей раз кавалерия атакует первой. Впереди, судя по серебру и синеве, знаменитые «кесарские рейтары». Следом движется пехота, причем много. Значит, у моста оставлен лишь небольшой заслон. Все-таки хорошо, что армией командует Фридрих, а не этот генерал.
Поток рейтар катится вперед, не теряя разбега под выстрелами, обрушивается на оказавшиеся с самого края полки из Северного Надора, захлестывает их соседей. Впору восхититься стремительностью и яростью атаки. Сторонний наблюдатель так бы и сделал, но маршал Савиньяк сторонним наблюдателем не являлся и красоты момента не оценил.
Черно-белая пехота, только что уверенно гнавшая дриксов к реке, затопталась на месте и попятилась. Один из надорских полков не устоял, его строй разваливался прямо на глазах. Утром Чарльз уже видел эту картину, на этот раз стороны поменялись местами. Еще несколько минут, и остановился весь правый фланг.
— Выстоят или нет? — Вроде бы он сказал это вслух, но никто не ответил. Все смотрели, как серебряные рейтары, опрокинув два фланговых полка, сдают назад, открывая дорогу идущим следом драгунам и пехоте. И молчали.
— Снова «крашеные», — обычно веселый Сэц-Алан бледен и зол, — только не бегут.
И опять — тишина. И чужое наступление. Дриксы берегли порох, но не себя. Три залпа при сближении и удар по растрепанным надорцам. Мощный. Безжалостный. Отчаянный.
Державшиеся до поры до времени за спиной рейтар драгуны лезут по холмам вверх. Хотят обойти и атаковать сверху. Битва переламывается надпиленной шпагой, а командующий не делает ничего! На столичных смотрах он и то был живее, а тут… Поводил трубой по порядкам атакующих дриксов и повернулся в сторону речки. Утешился!