– Я бы послал, – Гашпар задумчиво тронул эфес сабли. – Впросак рейтары, конечно, попали, но тем сильней сдачи дать захотят, запросто можно нарваться. Речная долинка дальше сужается, берега становятся круче, а Гетц, отправляя свою конницу в рейд, мог на всякий случай посадить там по верху пехоту. Под пули лезть глупо, просто на месте стоять – еще и скучно. Идти вперед приказа нет, отходить назад – можно, но нужно ли? Гонца я к Савиньяку сейчас отправлю, Пишта, понял, да? А мы пока здесь все обнюхаем, и по руслу, и по верхам.
4
Не любоваться на разбегающихся врагов трудно, и Арно любовался. Рейтары на речном льду напоминали не столько лебедей, сколько поседевших тараканов, хотя это как раз пожалуйста! Зрелище захватывало, но виконт все же сообразил, что оказавшимся с краю воякам, особенно оставшимся без лошадей, наверняка взбредет в голову полезть на берег, а пара десятков спасающих свою шкуру настороженных дриксов отнюдь не то же, что пара десятков не ожидавших подвоха зевак. Для шести талигойцев их может оказаться слишком много, смысла же в героической гибели не просматривалось ни малейшего. Даже если беглецы в ближний бой не полезут, пальнуть со злости в некстати появившихся фрошеров им ничто не помешает, так что лучше.
– Давай к лошадям, – велел Арно, – и ложимся!
Бабочка, подчиняясь знакомому приказу, мягко повалилась на бок. Остальные кони последовали примеру кобылы, и вовремя, дриксы на берег таки вылезли: полтора десятка всадников и семеро пеших. К счастью, повели они себя вежливо и мило – не особо оглядываясь и не задерживаясь, развернулись в сторону своего тыла и, посадив безлошадных товарищей сзади, как могли резво погнали прочь, все дальше удаляясь от залегших «фульгатов».
Спешили умники, как оказалось, не зря, по их следам шло десятка три алатов, так что выбор у рейтар был небогат – если не бегство, то смерть.
«Фульгаты» лежали, поднявшиеся на склон витязи крутили головами. Ага, они на разведку… Что ж, сбережем друзьям время!
Поднимать коней Арно не стал, чего доброго – разрядят пистолеты на звук, а вот сам поздоровался. Сперва свистом на «фульгатский» манер, а когда насторожившиеся гости резко развернулись, по-алатски:
– С праздником, други! Ночь тает.
– И тебе радоваться. День растет.
– Встаем! Теперь не ударят.
– Еще бы ударили! Не дураки же…
– Аб-со-лютно!
Навстречу союзникам двинули бодрой рысью. Когда сблизились, виконт не удержался, послал Кана в олений прыжок через очень кстати подвернувшиеся трупы, после чего заставил отвесить поклон.
– Капитан Савиньяк. – Господарей Сакаци кто-нибудь да вспомнит, балинтова родня, как-никак! – Отдельный корпус бригадира Придда. Ведем наблюдение за берегом и в случае необходимости бьем, – а теперь снова по-алатски: – Радуйтесь. Скоро весна!
5
Это уже было, то есть было ровно наоборот! Вместо дня – ночь, вместо победы – разгром, вместо веселых черных глаз – растерянные серые. Внизу рвался порох, из темноты вылетали безликие демоны, а на уже никому не нужной стене мальчишка с лицом Эгмонта дрался с бириссцем… Как две капли воды похожий на юного Эмиля парень в помощи не нуждался, что подтверждали трупы у копыт его мориска, так почему вспомнилось? До боли, до померкнувшего внезапно солнца?
– Гей, гици! – Робер вздрогнул и увидел сперва флягу под носом, а потом усатую физиономию. – Тебя, часом, в бою не приложило?
– Нет! – Иноходец мотнул головой и заставил себя засмеяться. Наваждение прошло, и здесь не Сагранна. У людей бывают младшие братья, очень младшие…
– Дриксы куда пошли? – Пишта времени даром не терял. – Вдоль русла или напрямик по полю?
– Вдоль русла, причем гнали быстро. Да, вы ведь наверняка заметили, что с вами дрались не только горники, но и эйнрехтцы?
– Заметили, – вступил в разговор Робер. – Пишта, командующему об этом отдельно сказать надо.
– Отсюда до талигойских позиций врагов нет, – обрадовал младший Савиньяк, – и до Эмиля… до ставки хорошей рысью минут двадцать, не больше.
– Надо б сперва гици Гашпару доложиться. – Пишта напоминал Жильбера не только внешне. – Здесь мы с этими умниками натанцевались… до их упаду, но праздничек только начался. Что еще твой брат решит, не знаем, только нам снова в пляс охота!
– А кому неохота? – Савиньяк мотнул головой. Братья-то они братья, но жесты, улыбки, смех все ж разнятся. Дикон на Эгмонта походил больше, Дикон был единственным сыном…