– Это будет моим концом!
– Это будет вашим триумфом! – Учить Маркуса пронырливости было смешно, но вечер вообще обещал стать веселым. – Семейство Креденьи, к которому с недавних пор следует относить и рэя Кальперадо с матушкой и сестрой, способно на многое. Поверьте, их суммарная благодарность перевесит вражду поддельного геренция, а Гогенлоэ – поддельный. Дядюшка, утешая вас, я охрип, мне срочно нужен шадди, а вы отослали буфетчика графине Савиньяк.
– Я отослал младшего из братьев, чем остановил внутрисемейное соперничество, которое могло зайти далеко. Шадди сейчас будет, но…
– Вот видите, – перебил виконт, – вы куда лучше Гогенлоэ, который в корне неверно распорядился сестрами, из-за чего оказался в затруднительном положении. И хватит меня подгонять, если Гогенлоэ явится раньше и усядется на ваш стул, хуже будет ему, и только ему.
2
Мать еще одевалась, но Арно никуда не торопился: когда соберется, тогда соберется. Церемония, на которой виконту Сэ за неимением более серьезных Савиньяков предстояло красоваться в родовых цветах, не вдохновляла, зато новый буфетчик оказался истинным кладом.
– Вы из Валмона, – постановил Арно, допивая отличнейший, впору Бертраму, шадди.
– Господин капитан ошибается, – клад с достоинством поклонился, – я служу в Фарнэби, хотя родился в Рафиано.
– Оно и видно, – обрадовался Арно, – север морисский орех не понимает.
– Подать закуски или господин капитан предпочитает горячее?
– Не знаю еще, – «господин капитан» в самом деле не знал. Именно сейчас есть не хотелось, но прием обещал затянуться до вечера, а у дворцовых столов не наешься. Вернее, наесться-то можно, но выглядеть это будет паршиво, да и удовольствия никакого.
– Госпожа графиня выбрала белое мясо с зимними грибами, запеченное под сыром.
– Вот и я выберу, – принял стратегическое решение виконт, и буфетчик с достоинством удалился.
– Постарайся наесться впрок, – немедленно посоветовала мать, как оказалось, все слышавшая. – Когда ешь, не обращаешь внимания на тех, кто жужжит над ухом, а жужжать будут. Потом твое равнодушие примут за вежливость и начнут истолковывать.
– Я и рявкнуть могу, – заверил виконт.
– Рявканье тоже истолкуют. В любом случае старайся понять, что тебе станут говорить, и запоминай собственные ответы.
– Валентин меня уже учил.
– Замечательно, – обрадовалась мать, – передай ему мою благодарность, мне бы не хотелось надоесть тебе еще до приема, а поучающие родительницы умеют просто замечательно надоедать.
– А вот и нет, – прыснул Арно, – это Ли у нас надоедает!
– Значит, я не зря старалась. Пожалуй, не буду учить тебя пользоваться салфеткой и вообще ограничусь единственным наказом. Тебе, о сын мой, лучше держаться подальше от девиц на выданье. Танцев тебе не избежать, но приглашай исключительно замужних и просватанных. Кроме того, не поднимай оброненные платки и тем паче тех, кто, как выражается наследник Бертрама, шмякнется тебе под ноги. Меня как-то не тянет объяснять рвущимся породниться с нами умникам, что галантность не повод для женитьбы.
Отсмеяться помешало белое мясо, которое как раз дошло и ожидало совместного с грибами триумфа.
– В кабинет, – графиня сощурилась на цокавшие в углу часы, – на письменный стол. Прислуживать не надо.
Слуга не удивился, Арно – тоже. Разговор у письменного стола смогла бы подслушать разве что повисшая на карнизе кошка, да и то летом, когда окна открыты.
– Ты что-то хотела мне сказать? – как мог небрежно осведомился виконт, без напоминания бросив на алые фамильные штаны салфетку.
– Я хочу поесть, – мать тоже прикрыла шитые золотом юбки, – но если кому-то приятно думать, что я тебя сейчас наставляю, пусть его… Впрочем, одно дело у меня к тебе есть, прочти-ка письмо Сэц-Пуэна, хотя бы начало.
– Думаешь, наврал? – удивился виконт, принимаясь за восхитительное – дриксам так ни в жизнь не запечь! – жаркое. – Вряд ли, он парень честный.
– Несомненно, но твое мнение мне все равно нужно.
– А! – догадался начальник разведки особого корпуса. – Ты вычитала что-то новенькое про бесноватых?
– То, что я вычитала, пока останется тайной. Герард доволен?
– Еще бы! Он бабку терпеть не может… То есть он такого не говорит, может, даже и не думает, ты же видела, какой он… душевный, но я бы на его месте к такой грымзе и на выстрел не подошел.
– Ты мог оказаться на месте похуже: родители выдавали меня замуж за Фукиано. Маркиза здесь, можешь при желании оценить угрозу, которой столь счастливо избежал.