— К сожалению, — спокойно, очень спокойно сказал он, — я вынужден вас покинуть и вернуться к своим обязанностям. Теньент Левентис потревожил бы меня в резиденции вашего величества лишь при крайней необходимости.
Судя по казарской физиономии, он угадал. Агас был здесь и, видимо, с той самой «приличной охраной», на которой так настаивал Ламброс.
Глава 3
Нижняя Кагета.
Талиг. Хексберг
400 год К. С. 14–23-й дни Летних Молний
1
Хаммаилов «Приют» давно скрылся из виду, а сердце Капраса все еще трепыхалось. Уже не от страха — от стыда за таковой. Карло давно перестал считать, сколько раз разминулся со смертью; он ценил жизнь, но к более чем вероятной встрече с пулей или ядром относился спокойно, только здесь было нечто иное, удивительно мерзкое!
Чувствуя под собой конскую спину, глядя на полудикие, усыпанные мелкими малиновыми розами кусты, вдыхая уже привычный аромат кагетских дорог — запах нагретой пыли, падали и цветов, маршал потихоньку приходил в себя. Пережитое, пусть и неохотно, съеживалось, становясь чем-то вроде ненароком проглоченного морского гада — студенистого, холодного и все еще живого. Капрас вообразил угодившую в его брюхо каракатицу и поморщился: он не понимал, как Каракисы решились на убийство командующего имперским корпусом, а они решились. Всем семейством.
Доказательств покушения, как и сомнений в своей правоте, у маршала не имелось, их заменяло жгучее желание немедленно убраться хоть к морискам, хоть к Леворукому.
— Что корпус? — через силу спросил Карло едущего рядом гвардейца. Тот с некоторым удивлением поднял брови.
— Мой маршал, как вы помните, батальоны из отдаленных замков начали движение к Гурпо. Полковник Ламброс уверен, что артиллерия будет полностью готова к маршу в должный срок. Полковник Николетис закончил с перековкой, офицеры разбираются с мелкими повседневными делами — попытки обмануть на поставках, пьянство и драка, местные женщины…
— Проклятье! — перебил Карло, поняв, что расписывается в собственной глупости: Агас покинул Гурпо всего парой часов позже спасенного и ничего нового знать не мог. — В башке какая-то мешанина… Хотите — верьте, хотите — нет, меня намеревались самое малое отравить.
На сей раз спутник удивляться не стал.
— Каракисы, — объяснил он. — Где они, жди любой пакости. Могу рассказать, чем эти господа знамениты в Паоне.
Это могло быть полезным, но Карло «засмотрелся» на причудливую, обвитую виноградом часовню, на крыше которой устроились трое грустных стервятников. Разговор оборвался. Левентис, вернее, его родичи по материнской линии, в имперской заварухе блюли собственный интерес, о котором Капрас слышать не желал. Узнать о войне двух змей — с немалой вероятностью оказаться либо с одной, либо с другой, а вернее всего в гробу. Карло не для того оставил гвардию и не для того двадцать лет не давал себя прикончить, чтобы лезть в политическую трясину, с него хватит кагетских свар, которые со счета не сбросить. Хаммаилу с Каракисами нужен корпус и не нужен его командующий, так что жди дальнейших сюрпризов. Сегодня его вытащил Агас, сославшись на какого-то казарона со срочным делом и, конечно же, соврав, но дальше лучше думать самому.
— Агас, — окликнул Капрас, когда Создателев приют и обсевшие его пташки остались позади, — что это за казарон, чем он знаменит и зачем я ему нужен?
— Мой маршал, боюсь, я не смогу выговорить имя, но полковник Ламброс гостя узнал. Этот дворянин живет на севере.
— Дворянин? — переспросил Карло, в очередной раз позабыв, что казароны дворяне и есть. — И что же ему нужно?
— Он желает говорить лишь с командующим. Я счел правильным доставить его к вам.
Какая услужливость! Казарон с севера желает говорить с маршалом, и его немедленно доставляют в казарский «Приют». В сопровождении пары готовых ко всему эскадронов… Окажись на месте гостя Пургат, он бы от подобного уважения воссиял. Сам ли Левентис додумался явиться за угодившим в ловушку начальством, действовал ли в сговоре с Ламбросом, но помощь подоспела вовремя.
— Теньент, — не удержался Карло, — а что было бы, не попадись вам с Ламбросом этот казарон?
— Не представляю, — пройдоха улыбнулся отцовской улыбкой, — но ведь он приехал, и он так настаивал…