— Я хотел, чтобы вы его выслушали сами, — признался Рудольф, когда выпотрошенный дриксенец отправился восвояси. — Не скажу, что я перестал себе доверять, но Лионель со своей девицей ощипали меня изрядно, гадать, не старый ли ты болван, еще то удовольствие. Спасибо, Талиг не на одном гвозде держится, случись что — переживет. Умирать меня, правда, пока не тянет.
— Ли в ловле вашего бесноватого не участвовал. — Арлетта взялась за очередную чашку шадди и, как всегда, вспомнила Левия. — Девушка придумала все сама, она вообще со странностями. В городах таких почти не бывает, а в деревнях случаются, особенно поближе к Алату.
— Не могу не верить матери господаря Сакаци. — Рудольф все же улыбнулся. — Вы полагаете, чувствовать, что тебя в твою слепоту не маршал носом ткнул, а девчонка, приятней?
— Для вас вряд ли новость, что дети порой идут дальше нас. Отдавая маршальскую перевязь Рокэ, вы не могли об этом не думать.
— Я собирался спокойно пожить хотя бы лет двадцать. — Ноймаринен красноречиво потер спину. — Кто бы знал, что Двадцатилетняя война и даже Алисино засилье покажутся золотым веком. Ну, не золотым, серебряным… Что там у вас такое?
— Монсеньор, прошу меня простить…
Мявшийся у двери адъютант выглядел озадаченным.
— Не мямли!
— Монсеньор, корнет Понси стоит на чердачном балконе и обещает прыгнуть с него, если его не отпустят в действующую армию.
— Он тепло одет? — уточнила Арлетта, вспомнив блестевший на траве иней.
— В парадном мундире.
— Скоро спустится, — предрекла графиня. — Замерзнет и спустится.
— Несомненно. — Глаза регента блеснули. — Подготовьте-ка приказ о переводе корнета Понси в распоряжение маршала Лионеля Савиньяка и отправьте оного корнета вместе с Фельсенбургом. Вот так-то, сударыня!
— А вы мстительны, — заметила Арлетта, когда адъютант, с трудом сдерживая смех, метнулся к двери. — Осталось понять, кому вы мстите. Не хотелось бы, чтобы девушке.
— Никому. Я всего-навсего вспомнил молодость… Лаик, нарианский лист, завязанные штанины и святую уверенность, что все как-нибудь да образуется. Мы ведь тоже умели шутить, Арлетта, мы знали всё и считали себя не то чтобы бессмертными… Просто смерти для нас не существовало, а впереди была сплошная скачка за радостью. Вам не смешно?
— Нет, — улыбнулась Арлетта. — Мне спокойно. По крайней мере, за вас.
3
Лиловые, белые, медно-красные лепестки закручивались внутрь, пытаясь удержать капли. Цветы напоминали огромных пауков, и Мэллит их почти боялась, но все равно разбирала и ставила в воду. Высокие серебряные вазы с гербами напоминали о повелевающем Волнами — из его рук Мэллит без страха приняла бы любой дар, а вот первородной Ирэне девушка не доверяла. Особенно после разговоров со слугами. Зачем хозяин замка отправился в место, где его супруга сбрасывает лед сердца, будто одежду? Гоганни помнила дорожки, разделенные тростниками: там не было скользко, и путь не изобиловал камнями. Отчего граф упал в канал? Чего хочет графиня? Почему сегодня она пришла сама?
— Мелхен, — велела нареченная Юлианой, глядя на букеты, — рыжий поставь в гостиной, мы сейчас туда перейдем, и сходи погуляй… Нет, дождь же! Пойди покажи здешним бедолагам, как готовят мучной соус. Ирэна, милочка, это настоящее объедение. Курт успел попробовать, ему так понравилось!
— Я уже имела возможность убедиться в даре вашей дочери. — Серебряные глаза, серебряный голос и рожденный из них страх. — Все, к чему Мелхен прикасается, раскрывает лучшее, что в нем заложено. Дичь, цветы, люди… Мне остается лишь завидовать.
— Да, — губы роскошной коснулись лба Мэллит, — она у меня чудо. Ну, девочка, беги.
Гоганни кивнула и выскользнула в гостиную. Она успела передвинуть винный столик в нише и развернуть кресла спинками к дверце для слуг. Названная Юлианой решила уединиться с первородной, только Мэллит не могла этого допустить. Причинить вред так просто — обвившийся вокруг чаши зла всегда найдет способ ужалить.
— Мелхен, — укорила с порога спальни роскошная, — я ведь тебе говорила. Девушкам нельзя таскать тяжести, для этого есть мужчины и те, кому уже не нужно рожать. Конечно, так нам удобнее, но будущими детьми рисковать нельзя. Ты поняла?