— Дальше. Что «вы»? — спрашивает уже тихо, с хрипотой в голосе.
— Он ухаживал за мной, мы долго переписывались в интернете… — задыхаюсь от того, что он ласкает клитор, скользит по складочкам, проникает внутрь, собирает влагу и вновь возвращается к клитору. Дразнит мня, доводя до сумасшествия.
— И? Дальше! Что между вами было?! — вновь толчок в мое лоно, сразу двумя пальцами, растягивая стенки влагалища, причиняя легкую боль.
— Я так не могуууу, — срываюсь в стон, поскольку его пальцы вновь возвращаются к клитору и начинают его интенсивно массировать.
— Можешь, маленькая, — ухмыляется он. — Стони для меня и кричи ответы. Ты же хочешь кончить? Хочешь, — сам отвечает на свои вопросы. Немного замедляет движение пальцев, обхватывает мою грудь, сжимает ее, мнет, перекатывает соски между пальцев.
— Мы встречались пару раз, но между нами ничего не было! — я на самом деле кричу ему ответы, потому что он ласкает мою грудь и клитор одновременно, и это невыносимо хорошо.
— Он прикасался к тебе?! — резко останавливается, подхватывает мою талию и кидает меня на кровать, разводит ноги, встает на колени между них, обхватывает свой большой член, на котором выступает капелька влаги, и начинает водить головкой по моим мокрым складочкам.
— Нет, мы… просто… Ничего не было… — мой голос дрожит, поскольку он медленно входит в меня. Растягивая, причиняя легкую боль.
— Врешь, Златовласка, — Ярослав закидывает мои ноги себе на плечи. — А я хочу знать правду, — он наклоняется ко мне, входит до конца. Ноги дрожат, боль смешивается со жгучим желанием, которое жаром разносится по всему телу.
— Мы просто целовались, пару раз, не более, он… Аааа, — стону я, поскольку Ярослав начинает движение. Никогда не думала, что боль может быть сладкой. Мне нравится чувствовать его внутри себя, мне нравится, как он двигается во мне, и наполняет меня собой.
— Дальше. Продолжай! — он выпрямляется, полностью выходит из меня, обхватывает мои ноги, и нежно ведет по ним губами.
— Но я поняла, что не хочу быть с ним. И сказалааааа, — срываюсь в стон, поскольку он вновь водит членом по моим влажным складочкам, задевая чувствительный клитор. — Я сказала ему, что между нами все кончено и попросила оставить меня в покоееее. Ярослав! — хватаю ртом воздух, потому что чувствую, как внизу живота зарождается невероятное удовольствие, еще немного, и я кончу.
— Но он не оставил тебя в покое?! — спрашивает он, вновь врывается в меня, уже резко и на всю длину. Сама от себя не ожидаю, но внутри меня что-то взрывается, накрывая волной дикого наслаждения, и я кончаю с оглушительным «Да». То ли отвечаю на его вопрос, то ли просто кричу от наслаждения.
Ярослав останавливается, запрокидывает голову, тяжело дышит, потом наклоняется ко мне, и впивается в мои губы, начиная двигаться во мне сильными толчками, с каждой секундой ускоряя темп. Обхватываю его шею, зарываюсь в короткие волосы на затылке, немного дергаю, вынуждая его отстраниться.
Я хочу смотреть в его глаза и видеть, что ему хорошо со мной, так же, как и мне с ним. Его толчки становятся сильными, грубыми, сокрушительными и болезными. Но я обвиваю его торс ногами и поддаюсь к нему, потому что даже боль с ним сладкая. Его глаза темнеют, а дыхание сбивается. Телом чувствую его дрожь, он хрипло стонет, останавливается, выходит из меня, обхватывает мою руку, подносит к своему члену, вынуждая его обхватить.
— Сожми его, — просит он, и я делаю так, как он говорит, ощущая, как горят щеки от смущения. Ярослав немного толкается в моей руке и я интуитивно сжимаю его сильнее. Плоть в моих руках дергается, немного пульсирует, и мою руку заливает теплая вязкая белая жидкость.
— Злаааата, — тянет мое имя, и целует, уже нежно, аккуратно, кажется целую вечность. Все что сейчас произошло, может показаться грязным и пошлым, но для меня это самое прекрасное, что было в моей жизни. Теперь я понимаю, почему люди так помешаны на сексе. Это нельзя описать словами, это надо прочувствовать, и пропустить через тело и душу.
Ярослав.
Знал, что нельзя ее трогать. Понимал, что ей может быть больно, после того как отобрал у нее девственность, но ничего не смог с собой сделать. Это влечение и желание обладать ей сильнее меня. Я просто хотел получить еще один ее оргазм, хотел ласкать и смотреть на нее в момент, когда она рассыпается в моих руках и красиво, протяжно стонет. Но когда услышал про ублюдка-преподавателя, с которым она встречалась, не сдержался. Хотелось заклеймить ее и доказать, что Златовласка моя. Сам не пойму, кому я это доказывал — себе, ей, или долбанной вселенной, по законам которой мы никогда не сможем быть вместе.
А она лежит на моей груди, залитая ярким солнечным светом, переплетает наши пальцы, и крепко сжимает, словно чувствует, что я вновь ее отпущу. Но уже навсегда. Только от этой мысли щемит где-то в районе сердца, заставляя чувствовать себя полной мразью. Я захотел чего-то светлого и чистого в своей жизни, и я это получил… Забрал у этой девочки самое дорогое, а своей сделать не могу. Нет, она моя, где-то внутри меня и останется моей навсегда.
Только вот ее надо отпустить, чтобы жила и была счастлива. Такой, как я, никогда не сможет сделать ее счастливой, и не сможет подарить ей настоящую долгую нормальную жизнь. А она достойна лучшего, даже тот же самый ублюдок-преподаватель больше достоин ее, чем я. И я сжимаю ее маленькую теплую ладошку, прижимаю к себе, наслаждаясь запахом лета, и эгоистично хочу продлить этот момент. Понимаю, что с этой девочкой мало каких-то нескольких часов, с Златовлаской мало будет целой жизни, но я хочу продлить эту агонию, чтобы потом сделать больно не только себе, но и ей.
— Проголодалась? — спрашиваю я, когда слышу, как урчит ее желудок.
— Нет, совсем чуть-чуть, — смущенно улыбаясь, отвечает она. Девочка совсем недавно стала женщиной, а все равно краснеет и смущается, оставаясь невинной.
— Иди в душ, а я съезжу в магазин. Чего ты хочешь? — спрашиваю я, приподнимаюсь, и тяну Злату за собой, чтобы заглянуть в ее нежно-голубые глаза.
— Не знаю. Я хочу все, что хочешь ты, — красиво улыбаясь, говорит она, водя пальчиком по моей груди.
— Я тебя хочу вместо завтрака, обеда и ужина, — усмехаюсь я. — Но нам надо поесть. Так что не нужно скромничать. Скажи мне, чего ты хочешь? Или я скуплю весь супермаркет.
— Хорошо. Я хочу апельсинового сока, и… — она игриво прикусывает пальчик, хитро мне улыбаясь. — И купи продуктов, все, что ты любишь, я хочу приготовить тебе обед, — я помню, как она готовила мне завтрак, когда была моей пленницей и прекрасно помню, как вкусно она готовит, поэтому эгоистично хочу еще раз попробовать ее еду.
— Хорошо, малышка, — целую ее немного припухлые от моих ласк губки, сажаю на кровать, поднимаюсь и иду к шкафу одеваться.
— И купи что-нибудь сладкого. Я люблю молочный шоколад с орехами, — говорит она и уже не стесняясь, осматривает мое тело.
— Будет тебе шоколад. И прекрати на меня так смотреть, а то мы точно останемся сегодня голодными, — говорю я, а Злата смущенно хихикает. Надеваю на себя первые попавшиеся джинсы, белую футболку, и достаю еще одну футболку для Златы, кидаю ее на кровать.
— Оденься, маленькая, иначе я вновь тебя изнасилую. А тебе нельзя.
— Почему нельзя? — наивно спрашивает она, но все же надевает футболку, пряча от меня свое красивое нежное тело.
— Потому что это пока слишком много для тебя, маленькая, — подхожу к Злате, обхватываю ее подбородок, и вновь целую медовые губки. — Все, иди в душ, я быстро. И я тебя закрою.
— Я вроде в этот раз бежать не собиралась, — Злата смеется мне в губы.
— Район здесь, как понимаешь, неспокойный, да и соседи у меня не образцовые, — говорю я и быстро покидаю квартиру, напоминая себе, что мне нужно в магазин.
Ее присутствие и близость пьянили похлеще алкоголя. Она порхала по моей квартире, готовила нам обед, попутно отвечая на тысячи моих вопросов. Я хотел знать о Злате все. Когда она родилась, где жила, с кем дружила и кого ненавидела. На кого учится, где работает, о чем мечтает и кем видит себя в дальнейшей жизни. И она с улыбкой на красивых губах все мне рассказывала. А я слушал, улавливая каждое ее слово и движение. Мне казалось, что именно вот так выглядит мой рай, мое счастье и моя жизнь. Когда красивая девушка, к которой меня безумно тянет, готовит нам обед в моей футболке на голое тело.