— Наверное, — рассеянно отозвался Анжель.
Птица стрелой пронеслась мимо окна. Жакмор проводил ее взглядом.
— Вы, конечно, не захотите, чтобы я вас подверг психоанализу? — спросил он, резко меняя тему разговора.
— Нет, конечно, — ответил Анжель, — и потом, я никакого интереса для вас не представляю. Я сам заинтересованное лицо, а это дело другое.
— И чем же вы заинтересованы? — спросил Жакмор, делая отчаянные усилия, чтобы поддерживать разговор.
— Всем и ничем. Жизнью. Я люблю жить.
— Везет же вам, — пробормотал Жакмор. Он залпом допил свой стакан. — Отличное вино. Можно еще?
— Конечно, конечно, не стесняйтесь, пожалуйста, будьте как дома, — сказал Анжель.
Вновь воцарилась тишина.
— Пойду проведаю вашу жену, ей, должно быть, скучно одной, — проговорил Жакмор, вставая.
— Да, да, разумеется. Потом заходите за мной. За кроватками поедем вместе на машине.
— Я скоро вернусь, — ответил Жакмор, вышел из комнаты и направился к лестнице.
Он тихонько постучал в дверь Клементины и услышал в ответ «Войдите!». В кровати Клементины лежала сама Клементина и трое младенцев. Один у левого бока и двое у правого.
— Это я, — сказал Жакмор. — Зашел узнать, не нужно ли вам чего-нибудь?
— Нет, ничего. Кроватки скоро будут готовы?
— Думаю, уже готовы, — ответил Жакмор.
— Какие они? — спросила Клементина.
— Гм... Мне кажется, он решил их сделать не совсем так, как вы просили; одну, трехместную, два места вдоль и одно поперек...
— А вторую, побольше?
— Я ему говорил, но... — осторожно ответил Жакмор, не вдаваясь в подробности.
Немного подумав, Клементина спросила:
— Вы хорошо устроились?
— Все отлично, — заверил Жакмор.
— Значит, вы ни в чем не нуждаетесь?
— Совершенно ни в чем.
В это время один из пачкунов беспокойно задвигался, было видно, что ему не по себе. Потом в его животе заворчало, будто что-то скатилось вниз, и обезьянья мордочка разгладилась.
Клементина нежно заулыбалась и похлопала его по животику.
— Ничего, ничего, слегка кольнуло моего птенчика, — сказала она. Тут и второй захныкал. Клементина взглянула на часы.
— Пора кормить.
— Ухожу, ухожу, — прошептал Жакмор и тихонько вышел.
Клементина схватила младенца на руки и стала рассматривать. Это был Ноэль. Его рот растянулся до ушей, но он не плакал, а как-то дрожаще поскрипывал. Она быстро положила его и освободила грудь, потом снова взяла и поднесла к соску. Тот учащенно, чуть не задыхаясь, задышал. Тогда она быстрым движением отодвинула его от груди. Струйка молока брызнула, и, не попав в рот, скатилась по упругой коже. Ноэль, придя в неистовство от этого, заорал. Клементина вновь поднесла его к груди, и он, еще продолжая попискивать, стал жадно пить. Она опять отняла у него сосок.
Ребенок заревел как резаный. Клементине стало интересно. Четыре раза она повторила этот эксперимент. Личико Ноэля побагровело от гнева, сделалось почти синим. И вдруг он стал по-настоящему задыхаться. Широко открыв рот, он зашелся в беззвучном крике, и только крупные слезы текли по его потемневшим от гнева щекам. Мгновенно дикий страх овладел Клементиной, она затрясла ребенка, приговаривая:
— Ну-ну, Ноэль...
Обезумев от ужаса, Клементина хотела звать на помощь. Но приступ внезапно прошел, и Ноэль закричал с новой силой. Клементина тут же дала ему грудь. Ее руки дрожали. Сразу успокоившись, младенец с жадностью засосал. Клементина провела рукой по мокрому лбу. Больше она так делать не станет. Через несколько минут, наконец-то насытившись, Ноэль выпустил сосок. Он сглотнул еще раз; потом немного срыгнул и тотчас уснул, и во сне продолжая горестно вздыхать.
Взяв на руки своего последыша, Клементина заметила, что он смотрит на нее. С вьющимися волосами и широко открытыми глазами, этот ребенок вызывал глубокое, неспокойное чувство, будто перед ней было чуждое маленькое божество. Он улыбался странной заговорщической улыбкой. Младенец сосал свою порцию, но время от времени переставал глотать и пристально смотрел на Клементину, не выпуская сосок изо рта.
Закончив кормление, она положила его слева от себя и повернулась к нему спиной. Еле слышное дыхание раздавалось в комнате.
Еще не совсем успокоившись, она вытянулась на кровати и задремала. От тройного комплекта пеленок шел кисловатый запах пота. Клементине приснился плохой сон.
XIV
Анжель вывел машину из гаража и ждал Жакмора. Тот никак не мог оторваться от открывшегося ему изумительного вида: темно-синее море, небо в сияющей дымке, деревья и цветы сада, и дом, такой белый и несокрушимый посреди этой вакханалии красок.