— Давайте сядем и подождем, — тихо сказал Жакмор.
Из окна шел аромат горьких трав и запах пыли. День окончательно исчез. В гулком мраке комнаты зазвучал голос роженицы.
— Ну уж нет, это все. Больше никогда, никогда я не захочу их иметь.
Жакмор заткнул уши. Ее голос звучал так, будто кто-то водил ногтем по металлу. Плакала испуганная няня. Этот голос проникал в голову Жакмора и иголками колол его мозг.
— Они будут выходить из меня, — сказала роженица, резко засмеявшись. — Они будут выходить из меня, и причинят мне боль, и это только начало.
В тишине явственно слышался стон кровати. Прерывисто дыша, женщина заговорила снова:
— Впереди годы и годы, и каждый час, каждая секунда могут оказаться последними, и весь этот ужас лишь для того, чтобы вся моя дальнейшая жизнь стала болью.
— Хватит, — тихо и четко произнес Жакмор.
Женщина душераздирающе завопила. Глаза психиатра постепенно привыкали к свету, излучаемому зеркалом. Он разглядел чудовищно напрягшееся, выгнутое дугой тело женщины. Она мерно и долго кричала, голос ее обволакивал уши Жакмора, словно пронизывающий и липкий туман. И вдруг между ее согнутых в коленях ног показалось сначала одно светлое пятно, и тут же второе. Жакмор с трудом различал движения няни, которая очнулась от страха, подхватила обоих детей и запеленала их.
— Остался еще один, — сказал он, больше обращаясь к самому себе.
Мать, совсем измучившись, казалось, была еле жива. Жакмор поднялся. Когда появилась головка третьего ребенка, он ловко помог извлечь его. Совершенно разбитая, женщина упала на подушки. Покровы ночи потихоньку разрывались, свет стал проникать в комнату. Мать отдыхала, бессильно повернув голову набок. Ее лицо страшно осунулось, под глазами залегли темные круги. Жакмор вытер себе лоб, шею и удивился, осознав, что слышит доносящиеся с улицы звуки. Няня закончила пеленать третьего ребенка и положила его на кровать рядом с двумя другими. Потом подошла к шкафу, достала простыню, развернула ее.
— Я забинтую ей живот, — сказала она, — а после ей надо поспать, а вы давайте-ка уходите отсюда.
— Вы пуповину перерезали? Перевяжите ее у всех троих как можно туже, — распорядился Жакмор.
— Я сделала бантики. Тоже отлично держатся, зато гораздо красивее.
Потрясенный, он согласно кивнул.
— Пойдите навестите хозяина, — посоветовала няня.
Жакмор подошел к двери, за которой ждал Анжель, повернул ключ и вошел.
V
Анжель сидел на стуле, согнувшись в три погибели. Его тело все еще вибрировало от криков Клементины. Услышав скрежет замка, он поднял голову. Его очень удивила рыжая борода психиатра.
— Меня зовут Жакмор, — объяснился тот. — Я шел мимо и услышал крики.
— Это Клементина. Ну как прошло? Говорите скорее! — воскликнул Анжель.
— Вы трижды отец, — ответил Жакмор.
— Неужели тройняшки? — поразился Анжель.
— Да нет, сначала родились двойняшки, а потом, через довольно большой промежуток времени, появился третий. Это говорит о том, что он будет сильной личностью.
— Как она себя чувствует? — спросил Анжель.
— Вполне сносно. Немного позже вы сможете ее увидеть, — ответил Жакмор.
— Она сильно злится на меня. Заперла вот.
И, вспомнив о приличиях, добавил:
— Хотите чего-нибудь выпить?
Он с трудом поднялся.
— Спасибо, не сейчас, — сказал Жакмор.
— Что вы делаете в наших краях? Решили провести здесь отпуск? — спросил Анжель.
— Да, пожалуй. У вас мне будет совсем неплохо. Раз уж вы приглашаете.
— Какое счастье, что вы оказались у нас вовремя.
— А разве в округе нет врача? — поинтересовался Жакмор.
— Я этим вопросом заняться не мог, я был заперт. Должна была прийти девушка с хутора и все сделать. Она очень надежная.
— А-а...
Они замолчали. Жакмор всей пятерней расчесывал свою рыжую бороду. Его голубые глаза ярко светились от солнца, проникавшего в комнату. Анжель внимательно разглядывал гостя. На психиатре был костюм из черной, очень мягкой ткани: узкие брюки со штрипками и длинный, высоко застегнутый пиджак, несколько скрадывающий ширину его плеч. На ногах — лакированные черные кожаные сандалии. В вырезе пиджака переливался, как перламутр, сиреневый атлас рубашки. В общем, он был чертовски зауряден.
— Я рад, что вы остаетесь, — сказал Анжель.
— А теперь идите к жене, — предложил психиатр.
VI
Клементина лежала неподвижно. Она отдыхала, полностью расслабившись, уставившись в потолок. Двое младенцев лежали под правым ее боком, третий — под левым. Няня привела в порядок комнату. Солнечный свет бесшумно лился в открытое окно.