Дом вздрогнул от глухого удара. Захлопнулась массивная входная дверь. Это Жакмор с Анжелем вышли на улицу. Три создания, спавших около Клементины, полностью находились в ее власти. Набухшая грудь немного побаливала, она провела по ней рукой. Будет чем накормить всю троицу.
Второй пачкун жадно накинулся на коричневый сосок, только что брошенный его братом. Он и самостоятельно хорошо сосал, и Клементина спокойно вытянулась на кровати. В саду похрустывал гравий под ногами Жакмора и Анжеля. Малыш насыщался. Третий задвигался во сне, она приподняла его рукой и дала ему другую грудь.
IX
Сад тянулся вплоть до самого утеса и заканчивался на его обрывистых склонах. Здесь на кручах росли самые разнообразные растения. Сюда, конечно, можно было добраться, но чаще всего такие уголки не трогали, оставляя их в естественном виде. Тут можно было увидеть и райскую водянку с удивительными листьями, светло-сиреневыми снизу и нежнозелеными с белыми прожилками сверху; и тонкие, молодые дикие вязы с уродливыми наростами; они цвели какими-то не сочными, суховатыми цветами, похожими на безе из крови; и всюду — заросли жемчужно-серого сияющего сонника, длинные мясистые кисти гарриги, цепляющиеся за нижние ветки араукарий, журчалки, голубые майянги, всевозможные виды вероники поручейной, скрывающей в своем зеленом ковре веселых лягушат; и кормарин, и тростники, и недотыка обыкновенная. А еще — масса живучих, неприхотливых цветов, жмущихся в расселинах скал, живой занавесью обволакивающих стены, окружающие сад, ползущих, как водоросли, по земле, одним словом, вылезающих отовсюду, или же скромно обвивающих металлические прутья решетки. Дальше, на равнине, сад был разбит на сочные и свежие лужайки, изрезанные посыпанными гравием дорожками. Самые разные деревья вонзали в почву свои узловатые стволы.
Тут-то и решили прогуляться Жакмор и Анжель, уставшие от бессонной ночи. Утес окутывал кристально чистый морской воздух. На небе, на месте солнца, зияла полыхающая дыра правильной формы.
— Неплохой у вас сад, — недолго думая, сказал Жакмор. — И давно вы здесь живете?
— Уже два года, — ответил Анжель. — С совестью у меня было не в порядке. Столько всего натворил...
— Еще не вечер. Не все еще потеряно.
— Так-то оно так. Только я к этому пришел далеко не столь быстро, как вы.
Жакмор покачал головой.
— Мне всегда все выкладывают, — заметил он, — и в конце концов я узнаю людей до самой сути. Кстати, вы не посоветуете, кого тут можно подвергнуть психоанализу?
— Да кого угодно, — ответил Анжель, — няня, например, всегда в вашем распоряжении. Да и деревенские не откажутся. Они, правда, несколько грубоваты, но люди занятные и к тому же зажиточные.
Жакмор потер руки от удовольствия.
— Мне понадобится куча народу. Я самый настоящий пожиратель умов!
— То есть?
— Сейчас объясню. Начну с того, зачем я сюда приехал. Я искал какой-нибудь тихий уголок, где можно было бы поэкспериментировать. Ну вот, а теперь представьте-ка себе нашего Жакморчика этаким пустым сосудом.
— Бочкой что ли? Вы, наверное, пьяны?
— Не об этом речь. Просто во мне пусто. Только движения, рефлексы и повадки. А мне хочется наполниться. Вот поэтому я и занимаюсь психоанализом. Но моя пустая бочка — это бочка Данаид: в ней ничего не задерживается. Извлекаю из людей их мысли, комплексы, их колебания, а внутри меня ничего не задерживается. Не усваиваю. Или усваиваю слишком хорошо, что одно и тоже. Правда, словечки разные, ярлыки и события у меня все хранятся; мне известны понятия, которыми обозначают те или иные страсти и эмоции, но сам я ни того, ни другого не испытываю.
— Так что с этим вашим экспериментом? Все-таки вас это привлекает? — спросил Анжель.
— Да, конечно, меня это привлекает, хочется поставить свой великий опыт. Но вы не совсем понимаете, о чем речь. Представьте, я провожу самый полный, интегральный психоанализ и становлюсь ясновидящим.