Анжель пожал плечами.
— А что, до вас такого никто не делал?
— Нет, — ответил Жакмор. — Тот, с кем я буду работать, должен будет рассказать мне все. Абсолютно все. Свои самые сокровенные мысли. Самые страшные тайны, то, в чем он не решается признаться самому себе; должны раскрыться самые глубины его существа и даже то, что лежит еще глубже. Никто из психоаналитиков ничего подобного еще не делал. Мне нужно узнать, как далеко можно зайти. Я жажду иметь влечения и страсти, и я заберу их у окружающих. Очевидно, мне это до сих пор не удавалось потому, что я уходил недостаточно глубоко. Я хочу чего-то вроде отождествления с другим человеком. Знать о существовании страстей и не испытывать их — это ужасно.
— Раз у вас есть хотя бы это желание, значит, вы не совсем пусты, — сказал Анжель.
— У меня нет никакого мотива поступать, скажем, так, а не иначе. Вот эти-то мотивы я и хочу забрать у людей.
Они приближались к дальней стене сада. Монотонность каменной стены нарушали высокие позолоченные ворота, симметрично расположенные по отношению к тем, через которые Жакмор вошел в сад накануне.
— Позвольте мне еще раз повторить, дружище, что желание иметь желания — уже страсть. Сами видите, как она побуждает вас к действию.
Поглаживая рыжую бороду, психиатр рассмеялся.
— Но, в то же время, это указывает и на недостаток желаний, — заметил он.
— Да нет же. Чтобы у вас не было ни желаний, ни предпочтений, вас следовало бы поместить в абсолютно нейтральную социальную среду. Вы должны быть свободны от каких бы то ни было влияний, равно как и от груза предшествующего душевного опыта.
— Это как раз и есть мой случай, — сказал Жакмор. — Взгляните в мое удостоверение личности. Я родился в прошлом году, таким, каким вы меня видите сейчас. Вы, собственно, можете убедиться в этом сами.
И он протянул Анжелю свое удостоверение. Тот стал внимательно его рассматривать.
— Все точно. Но здесь ошибка, — сказал он, возвращая документ.
— Звучит как парадокс, — возмутился Жакмор.
— Но согласитесь, одно прекрасно дополняет другое: именно так там и написано, но то, что написано — это ошибка».
— При мне даже табличка была: «Психиатр. Пустой. Наполнить.» Табличка, понимаете? Какие после этого могут быть дискуссии? Что написано пером... То есть стремление заполнить во мне пустоту исходит не от меня. Все было разыграно заранее, и я был изначально не свободен.
— А вот и нет. Раз у вас есть желание, значит, вы свободны, — сказал Анжель.
— А если бы у меня вообще никаких желаний не было, даже этого?
— Тогда вы были бы мертвы.
— Ах, черт вас возьми! — воскликнул Жакмор. — Не буду больше с вами спорить. Вы на меня страх нагоняете.
Они вышли за калитку и направились по дороге, ведущей в деревню. Их ноги утопали в белесой пыли. Вдоль дороги росла ярко-зеленая губчатая трава цилиндрической формы, напоминающая карандаши из желатина.
— Но послушайте, — сказал Жакмор, — ведь дело обстоит как раз наоборот. Свободен только тот, у кого нет желаний. Истинно свободное существо, вероятно, не знает никаких желаний. А поскольку я ничего не желаю, то, следовательно, и свободен.
— Нет, не так, — возразил Анжель. — Раз вы желаете иметь желания, значит, вы уже чего-то желаете, и все ваши построения ложны.
— Те-те-те! — воскликнул Жакмор, все больше раздражаясь. — Да ведь хотеть чего-либо означает быть прикованным к своему желанию.
— Вовсе нет, — отозвался Анжель. — Свобода — это желание, порожденное вашей волей. Впрочем... — и он умолк.
— Впрочем, вы просто мне голову морочите, и все, — сказал Жакмор. — Я подвергну психоанализу здешнюю публику и выужу их истинные желания, мотивы поступков, предрасположенности — в общем, все, а вы меня уже достали.
— Ну хорошо, — задумчиво предложил Анжель, — давайте поставим опыт. Попробуйте хотя бы на мгновение совершенно отказаться от мысли завладеть чужими желаниями. Попытайтесь, только по-честному.
— Идет, — ответил Жакмор.
Они остановились у обочины дороги. Психиатр закрыл глаза и, казалось, полностью расслабился. Анжель внимательно наблюдал за ним. И вдруг словно все краски сошли с лица Жакмора. Мало-помалу какая-то прозрачность стала заполнять открытые взору части его тела, руки, шею, лицо.
— Взгляните на свои пальцы, — прошептал Анжель.
Жакмор открыл глаза. Пальцев как бы не было. Сквозь прозрачную правую кисть он увидел лежащий на земле черный камушек. Но как только он окончательно пришел в себя, прозрачность исчезла, и тело вновь обрело свою обычную плотность.