Чем быстрее я пытаюсь двигать пальцами, тем меньше они меня слушаются. Рубашка достает мне до середины бедер, рубашка, которая касалась его, его груди, кожи, и вот я уже не могу отвести от него взгляда, наблюдая, что он делает — медленно опускает свое самое желанное мужское тело Чикаго обратно в кресло.
— Хорошо, — заявляю я.
Но все совсем не хорошо. Все очень даже не хорошо прямо сейчас.
Я краснею до кончиков ушей, а искорки в его глазах безжалостно мерцают, будто он об этом знает.
— Вам она идет больше, чем мне, — заверяет он меня.
— Вы смеетесь надо мной, мистер Сент, — говорю я еле слышно, опускаясь обратно на стул. Его рубашка пахнет мылом, накрахмаленный воротник свободно обхватывает мою шею. Боже. Мои колени слабеют. Даже будучи перед ним голой, я бы не чувствовала себя такой уязвимой. — Ладно, что ж, теперь, когда вы смогли одеть меня подобающим образом, — говорю я ему, смеясь, тут же одернув себя за фамильярность. Доставай уже свои вопросы, Рейчел. И, раз уж на то пошло, свою объективность тоже не забудь.
Звонит его телефон. Он не обращает на него внимание, и я понимаю, что он улыбается в ответ на моё замечание. Губы изогнуты в соблазнительной улыбке, зубы идеально ровные и белые на фоне загара.
Его. Улыбка.
Ох.
Сердце неожиданно уходит в пятки.
— Не хотите ответить?
— Нет, — прямо отвечает он. — Продолжайте. Это ваше время.
Телефон снова звонит. Он смотрит на экран, сузив глаза.
— Прошу, ответьте, — настаиваю я.
Мне, правда, необходимо, чтобы он хоть на секундочку посмотрел куда-то еще.
Что происходит с моей жизнью?
На мне его рубашка!
Наконец он извиняется и отвечает на звонок, немного развернувшись в кресле, пока слушает. Выдохнув, я опять открываю вопросы на телефоне, поднимаю глаза и смотрю на его профиль, пока он внимательно слушает. Просто сидя там, не делая ничего, кроме как, отвечая на звонок, он притягивает к себе все внимание. Его внешний вид так и кричит «статус», «деньги», «искушенность» и прочие мощнейшие значения.
Говорят, однажды он прыгнул с вершины здания своего офиса.
Его называли дерзким и бесстрашным как в том, что касалось бизнеса, так и вне его.
Я не поверила ни слову из прочитанного прошлой ночью.
Теперь я уже не так уверена, что все сказанное было враньем.
Под этим прикрытием из делового костюма бьет та еще энергетика.
Он носит эту одежду, как вторую кожу, черт, можно подумать, он порой и спит в ней. Под его белой рубашкой я могу разглядеть впечатляющие мускулы на руках и груди. Ни одна из фотографий, что я видела в интернете, не способна передать эффект этого загорелого, отлично вылепленного лица, как при личной встрече. Ни одна фотография. Его лицо просто убиться-об-стену какое поразительное, и я еще не рассматривала в подробностях его тело, но уже понимаю, почему его кровать — самое желанное место в городе.
Он отключается, поворачивается обратно и на мгновение, мы смотрим друг на друга.
— Не хотите теперь продолжить, мисс Ливингстон? — он кивает, указывая на мой телефон.
— Я вас забавляю, — говорю я, не подумав.
Приподняв одну бровь, он, кажется, немного раздумывает над вопросом, скрестив пальцы перед собой.
— Вы вызываете интерес, да. Занимаетесь покраской?
— Я была в соседнем парке этим утром. Члены моего сообщества иногда собираются вместе, мы пытаемся активно противостоять насилию на улицах, разборкам банд, продаже наркотиков и всему такому.
— Это то, чем вы сейчас занимаетесь? — говорит он ровным голосом.
Я не уверена, на самом ли деле он заинтересован или просто решил, что не хочет позволить мне продолжать интервью. Мысленно возвращаясь к своим вопросам и тому, что мне нужно выведать как можно больше информации, я открываю рот, чтобы попытаться быть дружелюбной (может быть использовать немного лести?), но нас прерывает одна из его ассистенток.
— Мистер Сент, Китай на связи, — говорит она, приоткрыв дверь. — И машина готова.
Он встает с кресла и его мускулы перекатываются под рубашкой, когда он просовывает руки в свой шикарный черный пиджак. Он хватает кепку «Чикаго Кабс», лежащую на столе, и, пока он смотрит на нее, желваки на его челюсти напрягаются, будто его внезапно что-то рассердило.
Я не хочу злоупотреблять гостеприимством, поэтому заставляю себя встать.
Он поднимает голову, бросая на меня последний спешный взгляд.
— Это было любопытно, Рейчел, — добавляет он.
Невыносимое чувство потери обрушивается на меня, пропорционально нарастая звуку каждого его уверенного спокойного шага по направлению к двери. Боже, и это все?