Тем не менее сейчас она испытывала неведомое доселе чувство страха и волнения. Говорила себе, что не хочет снова встретить Остина Брэдшоу. И сама себе не верила.
Брук решила сконцентрироваться на работе и дать волю своему воображению. На однотонной стене она хотела изобразить волшебный сад, который бы стал продолжением настоящего сада. Чтобы, когда придет весна, и все вокруг зацветет, мир ее фантазий и реальные растения сочетались бы друг с другом. Такую задачу поставила перед ней Алексис. Брук было приятно, что ее творение доставит удовольствие стольким людям.
Она достала нужную кисть, подобрала краски и, забравшись на стремянку, приступила к работе.
— Ты избегаешь меня, Брук?
Голос испугал так сильно, что она выронила краски.
— Остин!
Обхватив за талию, он поддержал ее и помог спуститься.
— Значит, помнишь, кто я такой. А вчера я не был так уверен в этом.
Она нахмурилась, стараясь не любоваться золотыми прядями его волос, в которых запутались солнечные лучи. Сегодня он пришел без шляпы.
— Что мне оставалось делать? Не могла же я рассказать Гасу, как мы познакомились.
Губы Остина изогнулись в ехидной улыбке. Брук захотелось его шлепнуть.
— Большинство людей придумали бы вежливую ложь.
— А я ужасная лгунья.
— Мне придется это запомнить, мало ли, пригодится.
Интимные искорки в теплых карих глазах и взгляд, говоривший ей о том, что он помнит каждую секунду ночи с ней, наполнили ее сердце теплотой.
— Что ты здесь делаешь, Остин?
— У меня работа, ее нужно сделать. А что здесь делаешь ты, Брук Гудман?
— Я живу в Ройале. И у меня тоже работа, которую нужно сделать. Как-то все это ужасно неловко, не находишь.
— Ничуть. — Он посмотрел на ее рисунок. — Вот это — твоя работа? Просто потрясающе. Ты очень талантлива.
Его похвала согрела ее. Кроме Алексис, мало кто знал, на что она способна, по крайней мере в Ройале.
— Спасибо. Мне еще многое предстоит сделать.
— Это означает, что ты будешь смотреть, как я строю сцену.
Ее сердце замерло. Ведь он же не имеет в виду ничего такого?
— Остин, я…
Он поднял руку.
— Не нужно ничего говорить. Я все вижу по твоему лицу. Ты боишься, что я выдам твой секрет. Нет, Брук, не выдам, клянусь тебе. У тебя были свои причины сделать то, что случилось в Джоплине, у меня тоже. Несмотря на то что ты мне очень нравишься, мы должны оставить прошлое в прошлом. Я не готов к отношениям.
Он абсолютно прав. Ей хотелось услышать именно это.
Только почему-то защемило сердце.
— Мне нужно работать.
— Кстати, я был чертовски разочарован, когда проснулся, а тебя уже не было.
— Неужели?
Он медленно кивнул.
— Да.
— Для меня это была удивительная ночь, правда, мне особо не с чем сравнивать.
Он усмехнулся.
— Ты была на высоте. Если бы я хотел завести роман, мы могли бы попробовать.
Она вспыхнула.
— Ты слишком самонадеян. Я уже устала от того, что все знают лучше меня, что мне делать.
— Кто это — все?
Брук посмотрела через плечо и поморщилась.
— Вот идет одна из них.
Маргарет Гудман выглядела безупречно с головы до ног. Хотя ей было хорошо за пятьдесят, она могла легко сойти за более молодую женщину. Ее светлые волосы регулярно укладывал дорогой стилист, а еще у нее были личный тренер и диетолог.
Мать Брук — амбициозная, властная и холодная женщина. К тому же в настоящий момент явно пребывала в ярости, которую выдавали красные пятна на скулах.
Брук шагнула вперед, дальше от ковбоя-архитектора, в надежде смягчить ситуацию и в то же время избежать любого взаимодействия между матерью и Остином.
— Что ты здесь делаешь, мама?
Мать задрала подбородок.
— Пытаешься насолить мне специально? Ты хоть представляешь, как унизительно знать, что моя единственная дочь работает в Техасском клубе скотоводов, как обычный работяга?
Брук выпрямилась.
— Алексис Слэйд наняла меня на работу. Именно этим я и занимаюсь.
— Не будь наивной и смешной. Это не работа. — Мать указала на частично разрисованную стену. — Так и ребенок может намалевать. Ты растрачиваешь свой потенциал, Брук. Мы с отцом этого не потерпим. Ты и без того сменила специализацию в колледже, ничего не сказав. Мы платили за твою учебу, чтобы ты получила серьезное, а не бесполезное художественное образование. Мы, Гудманы, — бизнесмены. Зарабатываем деньги, а не растрачиваем их. Когда ты поймешь наконец, что рисование — никчемное занятие?
Мать почти кричала, в ее голосе плескалась злоба, презрение и упрек. Очень обидно. Брук слышала все это и раньше, но теперь Остин стал свидетелем, и это еще больше расстраивало.