Она схватила Флер за руку и сморгнула слезы.
– В самом деле? А что такое вы мне сказали про Ламберта? – Флер высвободила руку и взялась за ложечку. – Ешьте пирожное, Филиппа.
Та послушно взяла ложечку и принялась ковырять пирожное с заварным кремом. Вдруг она вскинула глаза.
– Я сказала, что люблю его.
Флер не спеша угостилась ложечкой шоколадного мусса.
– А на самом деле не любите?
– Иногда мне кажется, что люблю, но… – Филиппа задрожала. – На самом деле – нет.
– Сложно вас за это винить.
– Я попала в ловушку брака без любви, – изрекла Филиппа, глядя на Флер воспаленными глазами.
– Ну так уходите.
Флер зачерпнула еще ложечку мусса.
– Вы считаете, мне нужно уйти от Ламберта?
– Если вы с ним несчастны…
– А может, мне стоило бы завести роман? – с надеждой спросила Филиппа.
– Нет, – твердо ответила Флер. – Ни в коем случае.
Филиппа неуверенно проглотила заварной крем, взяла еще. По щеке у нее покатилась слезинка.
– А если я уйду от Ламберта, а потом… а по том пойму, что я на самом деле его любила?
– По крайней мере, будете знать наверняка.
– А если он уже не примет меня обратно? Я останусь одна!
Флер пожала плечами.
– Ну и что?
– Как – что? Я не могу одна! – Голос Филиппы поднялся до крика. – Вы знаете, как трудно в наше время с кем-нибудь познакомиться?
– Я-то знаю. – Флер позволила себе сдержанную улыбку. – Просто нужно уметь искать.
– Я не смогу одна, – упрямо повторила Филиппа.
Флер досадливо вздохнула.
– Так оставайтесь с ним. Филиппа, вы слишком много выпили…
– Нет, вы правы, – перебила Филиппа. – Я уйду от него. Он мерзкий человек.
– Не могу с этим не согласиться.
– Я не хотела за него выходить, – всхлипнула Филиппа.
Слезы с новой силой полились на скатерть.
– Теперь вы от него уйдете, – сказала Флер, сдерживая зевок. – Значит, все в порядке. Попросим счет?
– А вы мне поможете пережить все это?
– Конечно.
Флер подняла руку, и два официанта с совершенно одинаковыми белокурыми волосами подлетели к столику.
– Счет, пожалуйста, – сказала Флер. Филиппа посмотрела на часы.
– Вам, наверное, пора на панихиду? – тускло спросила она.
– Пожалуй, я туда все-таки не пойду, – подумав, проговорила Флер. – Мы с Хетти не были близкими подругами. Кроме того, я сегодня не в настроении. Все это довольно сложно…
Филиппа не слушала.
– Флер, – объявила она, утирая слезы, – вы мне очень нравитесь.
– В самом деле, дорогая?
Флер ласково улыбнулась. И как только у такого человека, как Ричард, могла родиться эта безвольная плакса?
Филиппа шмыгнула носом.
– Вы с папой поженитесь?
– Он мне пока не предлагал, – быстро ответила Флер, сверкнув улыбкой.
Подали счет в кожаной папочке. Флер, не глядя, положила в папку золотую карту Ричарда. Дамы проводили глазами уносившего ее безликого официанта.
– А если предложит? Вы согласитесь?
– Что ж…
Флер откинулась на спинку стула. Десять миллионов, подумала она. Эта мысль перекатывалась в сознании, словно громадный сверкающий шар. Десять миллионов фунтов стерлингов. Превосходное состояние по любым меркам.
– Кто знает? – сказала, наконец, Флер и одним глотком осушила бокал.
– Думаешь, мой папа с твоей мамой поженятся? – спросил Энтони, плюхнувшись на безупречно ровную травку грина.
– Откуда я знаю? – раздраженно ответила Зара. – Перестань спрашивать одно и то же. Я не могу сосредоточиться!
Она наморщила нос, глубоко вздохнула и ткнула мяч клюшкой. Мяч прокатился несколько дюймов по направлению к лунке и замер.
– Ну вот, все из-за тебя! Отвратный удар.
– Нормальный удар, – возразил Энтони. – Ты быстро учишься.
– Ничего не быстро. Дурацкая игра.
Она со злостью стукнула клюшкой о землю. Энтони тревожно оглянулся: вроде никто не видел. Вокруг почти никого и не было. Они находились на детском грине, здесь всегда было безлюдно, а сосны загораживали вид. Энтони половину утра отрабатывал удары, готовясь к Кубку клуба – главному соревнованию летнего сезона. Оставшееся время он занимался тем, что подбирал мячи, которые у Зары то и дело улетали в кусты.
– По мячу надо бить осмысленно. Вот представь себе…
– Нечего тут представлять! – огрызнулась Зара. – Я знаю, что нужно делать – загнать дурацкий мяч в дырку. Просто у меня не получается!
Она швырнула клюшку на землю и уселась рядом с Энтони.
– Не понимаю, как ты можешь играть в эту тупую игру. На ней даже калории не сжигаешь!
– Она вроде как затягивает, – сказал Энтони. – А куда уж тебе худеть?
Зара словно не слышала – сидела молча и нахохлившись. Несколько минут было тихо.
– Чего ты злишься? – спросил, наконец, Энтони.
– Я не злюсь.
– Нет, злишься. Весь день сегодня психуешь. С тех пор, как твоя мама уехала. – Он замялся. – Это потому, что…
– Почему?
– Ну, я просто подумал, может, ты знала ту женщину, по которой панихида, и…
– Нет, – перебила его Зара. – Дело совсем не в том.
Она отвернулась, насупившись еще сильнее.
– Здорово, что ты поедешь в Нью-Йорк, – бодрым тоном произнес Энтони.
– Еще неизвестно, поеду или нет.
– Конечно, поедешь! Твой друг Джонни тебя отвезет.
Зара пожала плечами.
– Как-то я себе это плохо представляю.
– А почему?
Она опять пожала плечами.
– Не представляю, и все тут.
– Просто ты хандришь, – с умным видом изрек Энтони.
– Я не хандрю! Мне хочется…
– Чего? – встрепенулся Энтони. – Чего тебе хочется?
– Хочется знать, что будет, понял?
– У моего папы с твоей мамой?
– Ага, – чуть слышно ответила она.
– Я думаю, они поженятся. – Энтони был полон энтузиазма. – Спорим, папа скоро сделает ей предложение. И тогда вся эта история с золотой картой… – Он понизил голос. – У мужа и жены все равно все общее.
Зара посмотрела на него.
– Как ты хорошо все разложил по полочкам!
– А что?
Энтони покраснел и подергал пучок коротко подстриженной травы.
– Энтони, ты такой порядочный, ё-моё!
– Неправда! – возмутился он.
Зара вдруг расхохоталась.
– Да это же неплохо!
– Ты так говоришь, как будто я… примерный мальчик. А я не такой! Я тоже делал… разные вещи.
– Какие? – подначила Зара. – По магазинам тырил?
– Ты что! Нет, конечно.
– Играл в азартные игры? А как насчет секса?
Энтони густо покраснел. Зара придвинулась ближе.
– Энтони, ты когда-нибудь занимался сексом?
– А ты?
– Не говори чушь. Мне всего тринадцать.
Энтони сразу полегчало.
– Ну, мало ли… С тебя сталось бы. В смысле, ты же куришь травку?
– Это совсем другое, – ответила Зара. – И вообще, если слишком рано начать заниматься сексом, будет рак шейки матки.
– Рак шеи? – озадачился Энтони. – Это как?
– Шейки матки, дубина! Ты хоть знаешь, что такое матка? Это вот здесь. – Она показала куда-то в районе застежки своих джинсов. – Там, внутри.
Энтони проследил взглядом за ее пальцем и почувствовал, как застучала в висках кровь. Рука сама собой взлетела к родимому пятну.
– Чего ты его прикрываешь? – спросила Зара.
– Что? – придушенно просипел Энтони.
– Да я про твое родимое пятно. Не надо его закрывать.
– Тебе, что ли, нравится?
– Ну да. А тебе разве нет?
Энтони в растерянности отвел глаза. Никто никогда не говорил с ним о его отметине; он привык делать вид, что пятна не существует.
– По-моему, очень сексуально.
Голос Зары одновременно и ласкал, и царапал слух.
Энтони задышал чаще. Никто никогда не называл его сексуальным.
– Мама его видеть не могла.
– Не может быть, – утешила Зара.
– Может! Она… Неважно, – оборвал Энтони.
– Еще как важно!
Несколько секунд Энтони молча смотрел в землю. Верность матери боролась в нем с внезапным отчаянным желанием выговориться.
– Она хотела, чтобы я носил повязку на глазу. Чтобы этой штуки не было видно.