Глава 5
Церемония торжественных проводов получилась какая-то не такая. Все, казалось, было учтено и предусмотрено: оркестр, пресса, трибуна для важных гостей, полевой буфет с напитками и бутербродами с сыром - тщетно! Акция вышла средненькой, скроенной кое-как, и даже не крепко сшитой. Не помогли ни матерые столичные диггеры, специально приглашенные для нагнетания жути, ни стратостат с портретом Сивочуба, который неожиданно заартачился и взмыл в поднебесье с получасовым опозданием. Пиво кончилось через десять минут после официального открытия праздника, и было много недовольных. Губернатор, из последних сил стараясь сохранить хорошую мину при посредственной игре, не жалел голосовых связок.
- Соотечественники! - гремел Сивочуб, оглушая собравшихся, которых и трех сотен не насчитывалось. - Сегодня знаменательный день...
Правда, не было недостатка в духовенстве. Местный православный храм явился в полном составе, и даже прибыло, никем не званое, какое-то Мулло-Абдулло - к неудовольствию почтенного Дормидонта, который насупился. Но вскоре подобрел и завыл задумчиво, вневременно:
- Благословляется сия колесница...
Он пошел с кропилом. Толпа молчала; кое-кто безгласно сомневался в принадлежности бурильного батискафа к отряду колесниц, но спорить не спешил. Батюшка, размеренно вышагивая вокруг батискафа, освящал равнодушный корпус. С букв, слагавшихся в фамилию "Сивочуб", стекала святая вода.
Терранавты до поры до времени скрывались в "джипе" с пуленепробивыемыми, солнцезащитными, звукобрубающими стеклами. Все трое были одеты в сверкающие скафандры наподобие пожарных. На форме настояло губернаторское окружение; никто не знал, во что положено одеваться подземным путешественникам, предположительно имеющим целью сумрачный Аид. Поэтому остановились на скафандрах, так как у придворных советников не нашлось против них принципиальных возражений. Вдобавок подобное обмундирование устанавливало связь между недавним киносеансом и нынешней акцией, очевидную любому ослу. Скафандры, тихо матерясь, изготовили на секретном военном заводе. Там же сконструировали шлемы - для полноты картины, не заботясь о реальной в них надобности. В общем, Тане, Ване и Ивану Валерьяновичу было ужасно неуютно в жестких серебристых шкурах, тяжелых ботинках на толстенной подошве, в душных шлемах и с увесистыми кислороднами баллонами за спиной.
- Мужайся, герой! - охранник, он же водитель "джипа" погрозил пальцем Ване, который попытался было шлем отвинтить.
Александров испытывал сложную смесь возмущения и торжества. Оба чувства были понятны: он наконец-то получил высокое признание, а вместе с ним известную свободу действий. Но к чему этот дурацкий, унизительный карнавал?
Церемония тем временем приближалась к апофеозу. Сивочуб простер руку, и новенький тягач потащил к шахте губернаторского однофамильца. Народ оживился, раздались жидкие, нестройные аплодисменты. Столичный оператор сделал стойку и направил на машину видеокамеру. Стоявший рядом с ним развязный паренек, одетый кое-как, затараторил в микрофон привычную бессмыслицу с ужимками, кривляниями, приветствиями. Потом он сделал невидимым зрителям ручкой и побежал к зиявшему в земле отверстию. Положив на землю микрофон, он округлил глаза, поднес к губам палец, прислушался. Но бездна, к его досаде, безмолвствовала. Ни стонов, ни воплей, ни заклинаний микрофон не уловил. Тут подоспели серьезные ребята и в нескольких словах объяснили разочарованному репортеру, что лучше ему будет убраться.
Тягач приблизился. Дюжина молодчиков, стараясь держаться элегантно и непринужденно, сняла аппарат с платформы и утвердила в отверстии, нацелив конусом вниз. Прицепили трос, протянутый от здоровенного барабана, который, в свою очередь, был крепко-накрепко присобачен к тягачу. Толпа, не расставаясь с загодя припасенной выпивкой (щедрость губернатора была общеизвестна), потянулась к шахте, где и смялась, остановленная вежливым, но несгибаемым кордоном.
- Внимание! - гаркнул Сивочуб, уже порядком надоевший собранию. Поэтому лишь кое-кто лениво обернулся поглядеть, чего там еще, а прочие, потеряв к вельможе интерес, обсуждали подземный корабль.
- Здоровый, сука, - подметил местный старожил с глиняным лицом.
- Большой, да, - сосредоточенно кивнул другой, такой же.
Первый, щурясь, оценил из-под мозолистой ладони барабан.
- Лопнет, не выдержит, - сказал он уверенно.
С этим его сосед уже не мог согласиться.
- Ты че, земеля? - хмыкнул он высокомерно. - Куда, на хрен, лопнет? У меня такой стоял... на севере. Мы к нему от такую балду прихерачили, рассказчик очертил руками в воздухе контуры балды. - Выдержит!
Старожил, пробормотав что-то краткое, в сердцах махнул на знатока рукой.
- Поприветствуем отважный экипаж! - надрывался губернатор и с силой забил в ладоши.
Дверцы "джипа" распахнулись. Путешественники, измученные жарой, ступили на землю. Родители Тани и Вани, робко топтавшиеся на трибуне среди важных персон, разволновались. Оператор залихватски развернулся, и в кадр попали носовые платки, которыми промокали глаза.
- Терпение, - ободрил Александров юных героев. - Когда мы заберемся в батискаф, то сразу снимем всю эту дрянь.
Он забыл, что Танечка и Ванечка, упакованные в шлемы, не могли его услышать. Конструкторы, заботясь о бюджетных деньгах, сэкономили на средствах связи.
Иван Валерьянович первым дошел до батискафа, остановился, положил на сверкающий корпус руку в космической перчатке: он позировал. Оркестр заиграл "Прощание славянки". Танечка и Ванечка встали справа и слева от изобретателя; кордон расступился, и к ним подбежали местные пионеры с цветами и капсулой, в которой лежало послание подземным ленинцам.
- Будьте готовы! - звонко воскликнул звеньевой.
Из-под шлемов послышалось невразумительное бухтенье. Сверкающие лапы вскинулись в салюте, а Иван Валерьянович отдал честь. Со стороны казалось, будто маленький, но уже всемогущий гомо сапиенс повелевает высокосознательными роботами.
Губернатор принял из рук приближенных древко со знаменем, чинно спустился с трибуны и, чеканя зачем-то шаг, пошел к путешественникам. Иван Валерьянович, едва не лопаясь от гордых настроений, сграбастал знамя в охапку и отдал честь вторично.
- Бубу бобизбе, - донеслось из-за стекла.
Смекалистый Сивочуб догадался: Александров, перемещая во рту загубник, докладывает, что служит Отчизне.
- Так держать, - ответил губернатор, поскольку не знал, что положено в таких случаях отвечать. Он отступил на несколько шагов, а Иван Валерьянович надавил на большую красную кнопку. Днище-дверца батискафа бесшумно откинулась.
- Ура! Ура! - понеслось со всех сторон.
- Вставьте им там по первое число! - кричали некоторые, нисколько не задумываясь о разумности своего предложения и даже не зная толком, кого они имеют в виду.
Престарелый капитан перекинул ногу через борт.
- Слушайтесь Ивана Валерьяновича! - вопили первопроходцам родители, утратившие всякую связь с реальностью.
В это время к Сивочубу подбежал курьер, вручил правительственную телеграмму. Губернатор нацепил очки, прочел написанное и побагровел от ярости. "Немедленно прекратите идиотство", - гласила телеграмма. Сивочуб повернулся к батискафу.
- В добрый путь! - пожелал он тоном, полным сарказма и ненависти в адрес вышестоящих кругов. - Пусть земля вам будет пухом!
Губернатор, конечно, вложил в свои слова буквальный смысл, делавший его пожелание вполне уместным. Но неприятный осадок остался.
Глава 6
Устроившись поудобнее, Иван Валерьянович первым делом отвинтил проклятый шлем и плюнул загубником в подставленную ладонь. Он с облегчением вздохнул полной грудью, перекрыл кислородный вентиль и посмотрел на своих спутников. Те, освободившись от головных уборов, вертели их в руках, не зная, куда положить: места в батискафе было маловато.