«Клейн понял, что со мной у него ничего не выходит, и переключился на Локвуда, — говорит Рихенберг. — Я пошел к сэру Джозефу. Его советниками были Лен Вуд и еще несколько адвокатов, все в панике, до смерти напуганные тем, что Beatles могут прекратить петь вообще или станут петь только государственный гимн, если EMI будет выплачивать гонорары Nems, а не прямо в Apple. Я обратил внимание Локвуда на то, что в нашем контракте ясно сказано: EMI будет переводить всю сумму гонораров Nems, которая берет себе 25 процентов, а остальное, после вычета расходов, платит Beatles. Поначалу, как мне показалось, Локвуд намерен был соблюдать условия контракта, но потом он последовал совету своих адвокатов, которые сочли, что EMI тут ни при чем и что спор этот идет между Nems и Beatles. Они решили никому ничего не платить, пока спор не будет урегулирован. Я позвонил Локвуду и сказал, что он пасует перед Клейном, но Локвуд все-таки поступил так, как советовали ему адвокаты. Тогда я обратился в Bishop[65] и заказал досье на Клейна. Эта тактика его впечатлила. Я знал, что такой опытный боец, как Клейн, должен оценить подобный маневр. Bishop представили мне доклад, из которого стало ясно, что Клейн несколько раз судился».
Клейн вовремя провел свой стратегический ход: в течение ближайших недель Nems предстояло получить от EMI 1,3 миллиона фунтов накопленных гонораров. Тем временем он готовился к битве за более выгодные для Beatles условия контракта с EMI. Кто должен вести переговоры с компанией грамзаписей? В лагере Beatles на этот счет не было единого мнения. Пол хотел, чтобы в переговорах участвовал Джон Истмэн. По словам Клейна, все четверо в конце концов решили, что Клейн один пойдет с ними в EMI и будет вести переговоры. На совещании в EMI, состоявшемся в мае, Локвуд дал понять, что не согласится ни на какие новые условия контракта до тех пор, пока не будет урегулирован спор с Nems. Тем временем Рихенберг передал дело в суд, требуя, чтобы гонорары выплачивались ему. Однако суд этот иск не удовлетворил, ссылаясь на решение EMI приостановить выплату гонораров кому бы то ни было.
Поскольку у Клейна дела с упрямым Рихенбергом шли туго, Ли Истмэн решил, что пора ему самому вступить в игру. Устроив встречу с банкиром в лондонском отеле «Clarige’s», он начал переговоры с того, что заказал шампанское. Но управляющего Triumph трудно было взять такими приемами. Предложение Истмэна перекупить Nems за миллион фунтов было отвергнуто. По словам Рихенберга, нью-йоркский адвокат ушел, бросив на прощание: «Что ж, придется помять друг другу бока». Тогда Рихенберг попытался установить контакт непосредственно с Beatles, в обход Клейна, с которым больше не желал встречаться.
«Я знал, что они вообще враждебно относятся к тем, кого не знают, тем более к тем, кто частично владеет их бизнесом, — говорит он. — Я считал, что сами они ребята хорошие, а плох только Клейн, поэтому и решил обратиться напрямую к ним. Послал каждому письмо, но не получил ни одного ответа.
За несколько дней до первого судебного заседания мне позвонил Клейн. Он хотел уладить дело без суда. Мы договорились, но в последнюю минуту он пошел на попятный — и дело оказалось в суде. Было решено, что в ожидании судебного постановления деньги будут переводиться в ближайшее отделение “Ллойд-банка”. Я был удовлетворен — отчасти потому, что это отделение оказалось нашим банком. Я был рад также тому, что деньги были теперь под замком. Что ж, говорил я себе, наберемся терпения и подождем».
Если EMI не хотела расстраивать битлов, то Леонард Рихенберг не хотел этого тем более. Он по-прежнему отказывался встречаться с Beatles, если при этом будет присутствовать Клейн. Он чувствовал, что если бы такая встреча состоялась, Клейн наверняка выдвинул бы предложение, которое ему пришлось бы отвергнуть. В таком случае в глазах битлов он бы окончательно стал «проклятым финансистом из Сити». А ссориться с ними не входило в его планы, ибо Рихенберг (и он тоже!) лелеял надежду стать их бизнес-менеджером.
«Я не собирался быть их менеджером, — говорит он, — потому что был уверен, что они сами могут управлять собой. Но я надеялся взять на себя управление их финансами».
Итак, хоть и с большим опозданием, но Рихенберг тоже стал жертвой битломании. Его усилия установить контакт с Beatles в конце концов увенчались успехом, но теперь он решил идти окольным путем. Он задумал использовать в своих целях финансовый законопроект 1969 года.
«Законопроект содержал одну статью, типичную для лейбористского правительства, — говорит он. — Статья эта не предвещала ничего хорошего для групп с высокими доходами. Я дал понять, что, несмотря на наши разногласия по поводу Nems, хочу установить с ними дружественные отношения и посмотреть, можно ли добиться изменения этой злосчастной статьи. В конце концов я согласился встретиться с ними и с Клейном — с этим Робин Гудом, который не торопится раздать награбленное добро беднякам».