Торговый банкир снялся с насиженного места и рискнул прийти на Сэвил-роу. Здесь он сел за стол переговоров вместе с Beatles и Клейном — и началась упорная «торговля». Позиция Рихенберга была усилена началом битвы за Northern Songs, в которых Nems принадлежало 4,5 процента акций. После серии встреч с Клейном, который, по словам Рихенберга, даже стал ему нравиться, сделка наконец состоялась. Это были достойные соперники — Клейн, с его практичной жилкой и умением вести переговоры, и Рихенберг, с его умом и способностью четко формулировать доводы.
Triumph согласился не настаивать на своих правах на 25-процентные отчисления от гонораров Beatles в течение ближайших девяти лет. В обмен на это он принимал 750 тысяч наличными и 25 процентов (свыше 300 тысяч фунтов) гонораров, депонированных в банке по распоряжению суда Рихенберг получил сверх того 50 тысяч фунтов за 23-процентную ставку Nems в кинокомпании Beatles Subafilms, а также 5 процентов общей прибыли от продажи пластинок Beatles с 1972 по 1976 год. На более высокий процент Клейн не соглашался, но Рихенбергу было достаточно и этого: он знал, что Клейн в ближайшее время потребует от EMI повышения гонорарной ставки для Beatles.
Со своей стороны, Nems отказалась от своих прав по всем контрактам, так или иначе затрагивающим Beatles. Они получили опцион на 4,5 процента акций Northern Songs, принадлежавших Nems, стоимостью 355 тысяч фунтов. Опцион был им дан на год, а опционная премия в 30 шиллингов за акцию была значительно ниже существовавшей тогда рыночной цены. Кроме того, Triumph купил 10-процентную ставку Beatles в Nems за 266 тысяч своих собственных акций, которые оценивались в то время в 420 тысяч фунтов.
Клейн был доволен сделкой: освободив Beatles от Nems, он в то же время сделал для них существенные капиталовложения. «Ребята получат большие прибыли», — говорил он.
Рихенберг, по-видимому, тоже был доволен: теперь битлы были его пайщиками. Но если для него битва уже окончилась, то для Клейна решающая схватка была впереди. В лагере Beatles назревал бунт. «Агитаторы» набрались храбрости и начали поднимать голову. Хотя Маккартни поставил свою подпись под всеми документами последней сделки, Клейн вскоре узнал от юрисконсультов Пола, что они получили от него инструкцию не соглашаться на обмен документами с Triumph, пока Клейн и его компания АВКСО не откажутся от получения гонорара за переговоры и за эту сделку.
Клейн бурей ворвался в студию EMI на Эббироуд и обрушил на Пола шквал вопросов. Клейн рассказывает: «“Это какое-то недоразумение”, — сказал Пол и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся — очевидно, ходил звонить. “Все в порядке. Теперь все нормально”, — сказал он. Я думаю, он дал своим юрисконсультам указание согласиться на обмен документами».
Пол, может, и был доволен этой сделкой, но Джона Истмэна она определенно не устраивала. Спустя несколько дней все битлы получили от него письма идентичного содержания:
Прежде чем время заставит нас о многом забыть, я хочу напомнить всем, что мы имели возможность без труда решить дело Nems. Однако Клейн зарезал мое предложение, утверждая, что расследование, которое он проведет, выявит неблаговидные акции Nems и что он добудет для вас Nems даром. Мы все знаем, что Клейн не обнаружил никаких «неблаговидных акций». Неизвестно, проводил ли он это расследование вообще. Зато нам известно, что Nems задержала миллион четыреста тысяч фунтов авторских гонораров Beatles и что Клейн не сумел их выцарапать. Недавно заключенная сделка (которая обойдется вам в полтора миллиона фунтов) была навязана Клейну, а не задумана им.
Таковы факты, и, если вы пожелаете, я буду рад подтвердить их конкретными доказательствами.
По крайней мере трое из битлов не стали отвечать на это письмо.
ВХОДИТ ДЕМОН ПОП-БИЗНЕСА — АЛЛЕН КЛЕЙН
Скоростной лифт мигом доставляет вас на 41-й этаж высоченного небоскреба на Бродвее. Двери открываются, и вы оказываетесь во владениях Аллена Клейна. Прямо из лифта вы попадаете в приемную, которая одновременно служит ему цветочной оранжереей; оранжерея скрыта за огромными зеркалами, стилизованными под эпоху Людовика XIV, и киноафишей, возвещающей о неминуемом восхождении очередной суперзвезды — Тони Энтона. Развязная нимфетка приветствует вас гнусавым: «Хай!» Небрежно развалясь за столом, двое или трое ее подруг обсуждают цвет носков Джорджа Харрисона. Нимфетка протягивает руку к телефону и повторно спрашивает имена посетителей, потому что успела их позабыть, отвлекшись на разговор о носках Джорджа.