Не дав Гранту договорить, Элизабет отрицательно замотала головой. В ее памяти было еще слишком свежо воспоминание о том, какое впечатление эта сцена произвела на Квинта.
– Квинта потрясло случившееся. Я уверена, что дед напомнил ему о чем-то страшном. Однажды Квинт, вероятно, очень сильно обжегся, после чего полностью ушел в работу.
– Ну что ж, тогда ему в состоянии помочь лишь добрая женская рука. – Грант лукаво усмехнулся. – Желаю удачи!
Элизабет ничего не ответила. Необходимо было разобраться в чувствах, которые ее переполняли. У Квинта шикарная квартира, словно воплощенная в реальность страничка рекламного каталога. Но такая же холодная и необжитая, как на глянцевых фотографиях. Имея красивый дом, большую часть жизни Квинт скитается по гостиничным номерам. Вдруг в душу Элизабет закрался холодок страха. Неужели богатству сопутствует холод одиночества?
Спустя полчаса Элизабет уже въезжала на стоянку. Она страшно устала сегодня, но на душе стало гораздо легче. Вот она и дома! Тем не менее родные стены не помогли ей расслабиться. Напротив, Элизабет была взвинчена и наэлектризована. Она вышла из машины. В морозном ночном воздухе пахло свежевыпавшим снежком. Элизабет поспешила через пустынную стоянку. Не дойдя до дома, она резко остановилась. У подъезда, опершись на перила, стоял Квинт.
– Кто это не спит в такое время? – окликнула его Элизабет.
– То же самое я подумал про тебя, – ответил Квинт, выпрямляясь. – Жду здесь уже целый час.
Видимо, он надеялся, что она объяснит причину своего позднего возвращения. Секунду поколебавшись, Элизабет сказала, что была в больнице.
– Почему ты не предупредила меня? – нахмурился Квинт. – Я мог бы поехать с тобой.
Элизабет оставила эти слова без внимания. Только теперь она поняла, почему ей необходимо было съездить к Джейку. Она покинула Квинта в поисках утешения. Теперь Квинт вновь рядом, и с ним к ней возвратилось ощущение смятения и безнадежности.
Квинт шагнул ей навстречу и остановился.
– Я хотел съездить в одно место, – сказал он. – Составишь компанию?
– Уже поздно, Квинт. Я очень устала.
– Я тоже. Но это не займет много времени. Обещаю.
Элизабет колебалась. В обществе Квинта она постоянно сталкивалась с необходимостью выбора, и это держало ее в постоянном напряжении. В конце концов она позволила Квинту уговорить себя.
Оказавшись в машине, Элизабет откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Приглушенный звук работающего двигателя подействовал на нее успокаивающе. Открыв глаза, Элизабет обнаружила, что машина мчится по шоссе в восточном направлении.
По обочинам поблескивал тонкий ледок. Элизабет вздрогнула, вспомнив, что за рулем сидит неопытный водитель. Тем не менее он демонстрировал реакцию тренированного спортсмена. Он управлял машиной так же ловко, как собственным телом. Перед перекрестком Квинт притормозил. Тут Элизабет поняла, где они оказались.
Машина въехала на большую пустынную стоянку возле стадиона «Стрела». Квинт подъехал с юго-западной стороны стадиона прямо к служебному входу. Нажав несколько раз на гудок, он вылез из машины. Пока Квинт помогал Элизабет выбраться из автомобиля, к ним подошел ночной сторож. Он приветствовал Квинта, открыл замок и, приотворив ворота, впустил их внутрь.
– Я не забуду этого, Смитти, – поблагодарил сторожа Квинт.
– Сочтемся, голландец, – ответил старик и, здороваясь с Элизабет, обнажил голову с торчавшим ежиком седых волос.
– Голландец? – переспросила Элизабет, вопросительно глядя на мужчин.
– Да, мэм, – звонко рассмеялся Смитти. – Голландец – так мы его звали между собой. Когда команде становилось особенно туго, всегда можно было рассчитывать на Квинта Лоренса. Он-то всегда умел заткнуть у судна брешь, совсем как мальчик из голландской легенды. Тот самый, что закрыл пальцем дырку в плотине и спас город от затопления.
– Да-да, понимаю, – кивнула Элизабет и уставилась на Квинта. Он выглядел смущенным.
Оставив Смитти у ворот, они спустились к сводчатому подземному коридору. Пройдя какое-то расстояние, Квинт остановился перед ответвлением коридора влево.
– Здесь находятся раздевалки спортсменов, – пояснил он, указывая на ближайшую дверь. – А вон там спортивный зал, душевые и все остальное.
Он не пошел в ту сторону, и Элизабет поняла, что более обстоятельное знакомство с этой частью стадиона в программу сегодняшнего посещения не входит. Они двинулись дальше по коридору, и Элизабет взяла Квинта под руку, заметив его волнение. Добравшись до конца коридора, они вышли на противоположном конце стадиона. Элизабет замерла, ошеломленная открывшимся зрелищем.
Она бывала здесь как-то на футбольных встречах. Однако никогда ей не приходилось видеть стадион в таком ракурсе. Они вышли на игровое поле с южной стороны. Трибуны круто поднимались вверх. Места для зрителей с яркими сиденьями нескончаемыми рядами уходили, казалось, прямо под небеса. Элизабет на секунду попыталась представить, что значит – бежать по этому полю под рев переполненного стадиона. Впечатление оказалось настолько ярким, что она внутренне затрепетала.
– Грандиозно, правда? – спросил Квинт, окидывая взором пустые трибуны.
– Мне и в голову не могло прийти… – шепотом промолвила Элизабет. – Сейчас, когда нет зрителей, ощущение такое, точно мы под сводами храма.
Квинт посмотрел на нее долгим взглядом. Он разделял чувства Элизабет. Они пересекли идущую вдоль трибун беговую дорожку и ступили на искусственное покрытие игрового поля. Квинт вел Элизабет к началу спринтерской дистанции. Когда до цели оставалось метров пять, он остановился и повернулся к Элизабет лицом.
Яркий луч прожектора сиял над головой Квинта, словно далекое ночное светило. Фигура Квинта показалась Элизабет еще более внушительной, чем обычно. Картина была впечатляющей и надолго врезалась в ее память.
– Именно на этом месте окончилась моя футбольная биография, – сказал Квинт дотрагиваясь носком туфли до покрытия игрового поля. – Та встреча была решающей. От победы нас отделял всего один мяч. Получив передачу от защитника, я во всю мочь рванул вперед. Думал, что уже у цели. Потом свет разом померк. Я даже не заметил, как меня подрезали. – Квинт иронически усмехнулся. – Говорят, ребята сгрудились над моей головой, защищая от удара, пока рефери не дал свисток, остановив игру. Лишь смутно помню, как меня подняли и уложили на носилки, зафиксировав травмированную шею мешками с песком. – Элизабет сочувственно вздохнула. – Позже я понял, что позвоночник уцелел чудом. Врачи предупредили, что в случае повторной травмы мне грозит полная неподвижность. Я долго лежал на вытяжке, потом проходил курс реабилитации. Так что к тому моменту, когда разрешили снять корсет, половина моей первой книги была уже завершена. Я уже знал, в каком направлении двигаться дальше.
Квинт обернулся и окинул взглядом трибуны. Когда луч прожектора вновь выхватил из темноты его лицо, на нем было выражение по-чти яростной решимости. Квинт улыбался. Так, наверное, улыбается футболист, готовый броситься на соперника, чтобы отобрать мяч.
– Ты, должно быть, тяжело пережил этот период, – заметила Элизабет, прекрасно понимая, что никакими словами не передать потрясения, испытанного Квинтом.
– Вовсе нет. Встав на ноги, я никогда не оглядывался на прошлое, – ответил Квинт. – Вот мы и подошли к тому, зачем я привез тебя сюда, Элизабет. Я хотел, чтобы ты по-настоящему прочувствовала одну очень важную мысль. Поставив цель, нельзя позволять себе отвлекаться на что бы то ни было. Только так можно чего-то добиться в жизни.
Квинт нежно потрепал Элизабет по щеке. Но горячность Квинта и высказанная им мысль расстроили девушку. Сам того не ведая, он нанес точный удар по ее увлечению кукольным театром. Споря с Квинтом, Элизабет внутренне убеждала себя, что в ее жизни все складывается по-иному. Именно прошлое предопределило ее судьбу и то, что в наследство ей были дарованы именно куклы-марионетки. Элизабет понимала, что шансов быть понятой им у нее очень мало. С каждым днем ностальгия по прошлому становится все сильнее. Вспоминая, сколько долгих часов провела она, пытаясь научить свою куклу ходить, говорить, танцевать, Элизабет чувствовала, как прочно эти невидимые нити связывают ее с прошлым.