– Ладно. А знаете ли вы, где находился Ники в час ночи в среду?
– Как это где? – переспросила Надин, перестав возиться с пуговицей. – В кровати, разумеется.
– Мисс Элледж, – продолжала Элизабет, стараясь держаться с подчеркнутой любезностью. – Я полагаю, что нам стоит, не торопясь, обсудить за чашечкой чая кое-что в поведении вашего племянника.
Надин попыталась что-то возразить, но все-таки вынуждена была согласиться.
Около часа дня очередной сеанс психологического тренинга окончился. Слушатели разом поднялись с мест и устремились к выходу. Квинт укладывал схемы, изредка украдкой поглядывая на Ники. Тот оставался на месте, точно приклеенный.
Сегодня этот ребенок просто огорошил его. Явившись спозаранку, он заявил о своем желании записаться в число участников семинарских занятий Квинта. Облачение Ники в этот момент вполне соответствовало облику банкира. Квинт попытался объяснить, что, во-первых, не осталось свободных мест, во-вторых, вряд ли это мероприятие подходит для ребенка. Однако что-то в поведении мальчика поколебало его решимость. В конце концов Квинт позвонил родственникам Ники, чтобы избежать каких бы то ни было недоразумений, но, получив их одобрение, согласился на присутствие нового слушателя.
Таким образом маленький воришка оказался прямо у Квинта под носом. Теперь он имел реальную возможность не спускать с мальчика глаз. «В случае необходимости просто выставлю его за дверь», – решил Квинт. Но Ники показал себя образцовым слушателем. Он произвел на Квинта глубокое впечатление не по летам серьезным отношением к делу и прекрасными умственными способностями.
Квинт сложил схемы в футляр и сошел с кафедры. Ники тоже поднялся и сделал в его сторону робкий шаг.
– Ну, Ник, какие впечатления?
Мальчик приосанился и, заложив руки за спину, ответил:
– Классно, сэр.
Слово «классно», столь почитаемое ныне в среде подростков, не вызвало у Квинта никаких эмоций. Однако он снисходительно отнесся к тому, какое слово Ники употребил в обращении.
– Рад, что тебе понравилось, – сказал Квинт и направился к выходу. Будь у него хоть немного времени, он с удовольствием пообщался бы с Ники. Но после короткого перерыва занятия должны были продолжиться, и ему необходимо было собраться с мыслями перед выступлением.
– Мистер Лоренс!
– Что еще? – оторвавшись на ходу от своих размышлений, спросил Квинт. По выражению широко распахнутых глаз мальчика он понял, что вел себя бестактно. Квинт вспомнил, что Элизабет говорила о болезненной застенчивости Ники. – Ах, прости за резкость. Мне через несколько минут опять выступать, вот я и задумался. Перед выступлением я страшно психую.
– Правда? – удивился Ники. – Конечно. Меня прямо мутит от страха.
Ники захихикал, чем очень озадачил Квинта. Очевидно, заключил он про себя, никто из взрослых не удосужился объяснить бедному ребенку, что страха не испытывают только слабоумные и глупцы.
– Страх – не такая уж плохая вещь, Ник. Когда ты чего-то боишься, в организме вырабатывается дополнительное количество адреналина. От этого ты становишься сильнее и проворнее. Главное – разумно распорядиться этими дополнительными ресурсами. Если ты ничего не предпримешь, вот тогда будет худо.
– А плохо, если убежать от страха?
Квинт озадаченно почесал в затылке.
– Нет, убежать в некоторых случаях даже нужно. Ну, предположим, ты видишь, что на тебя может свалиться дерево. Ты же не станешь слоняться возле него, лишь для того, чтобы продемонстрировать свою храбрость?
Ники отрицательно замотал головой в ответ. Он прищурился, о чем-то размышляя, и Квинт догадался, что мальчик проигрывает в голове различные ситуации.
– Ты хотел еще о чем-нибудь спросить?
– Гм… да, сэр. – Ники в нерешительности покусывал губы.
– Ладно, чтобы побороть страх, испробуй мой рецепт, – с улыбкой посоветовал Квинт. – Сначала убедись в том, что тебе действительно необходимо то, что ты собираешься сделать. Потом сделай дважды глубокий вдох, быстро сосчитай до трех, а тогда уж излагай.
Ники на мгновение замер, потом засопел и, закрыв глаза, выпалил:
– Можно я днем опять приду?
– Замечательная мысль! – ответил Квинт и потрепал мальчика по гладко уложенной шевелюре. – Конечно, приходи. Но ты должен снять этот костюм, надеть джинсы и кроссовки и принести записку с разрешением от мамы.
– Мамы нет, – приуныл Ники. – Она на весь день уехала к родственникам.
– А тетя?
– Пошла по магазинам.
Квинт чуть не выругался. И еще удивляются, что с парнем проблемы! Да ведь до него буквально никому нет дела.
– Ладно, Ник, вот что я тебе скажу. Разок я возьму на себя ответственность. Ступай, сними свою парадную амуницию. Место на занятиях я тебе обеспечу, даже если мне придется кормить тебя под столом. А записку от мамы принесешь завтра.
– Завтра? – радостно переспросил Ник. – Значит, завтра я тоже могу прийти?
– Если будет записка, то можешь.
На ходу стягивая галстук, Ники опрометью кинулся к двери. Квинт вышел следом. Он надеялся, что поступил правильно, интуитивно чувствуя, что, несмотря на все пересуды о неблаговидном поведении Ники, мальчик гораздо больше нуждался в друге, чем в надзирателе. Ну а даже если его оценка ошибочна, то все равно полезно, чтобы Ники привык к нему. Так ему удастся узнать что-нибудь о Каспере.
Все три двери, ведущие в банкетный зал, разом открылись. Шумная толпа выплеснулась в коридор. Участники семинара, напоминающие скорее группу школьников, оживленные и возбужденные, столпились, привлеченные игрушкой, прикрепленной на конце длинной проволоки. Элизабет замерла на месте, и толпа двинулась мимо, обходя ее, словно неподвижную колонну.
Элизабет не поверила своим глазам. В середине толпы шел Ники. Всецело поглощенный игрушкой, он проследовал мимо, не заметив ее.
Последним в дверях появился улыбающийся Квинт. В отличие от остальных, Квинт тут же увидел Элизабет. Улыбка его стала еще шире. Квинт остановился и нацелил ладонь в ее сторону. Шарик, не долетев примерно дюйма до лица девушки, возвратился к Квинту, с треском ударившись о ладонь.
Элизабет даже глазом не моргнула.
Улыбка на лице Квинта потускнела.
– Ты потрясающе придумала, – начал Квинт, – на сегодняшних занятиях использовать как наглядное пособие игрушки йо-йо и хотдоги. Кстати, держу пари, что ты не знала. Я три года провел в этом городе в интернате.
По-прежнему никакой реакции.
– Тогда я встретил одну девчонку. Лучше ее не было на всем свете, – продолжал Квинт. – Огненно-рыжие косички и веснушки – короче, невинные уловки, которые сводят с ума. В общем, я влюбился. И приобрел весьма поучительный опыт.
Наконец до Квинта дошло, что Элизабет всерьез за что-то сердится на него. Он снял с пальца нитку и, сложив игрушку, спрятал ее с глаз долой.
– Ну, довольно, Элизабет. Объясни, в конце концов, что произошло?
– Что делает Ники на твоем семинаре? – задала свой вопрос Элизабет, оглянувшись на удаляющуюся по коридору толпу.
– Ах, ты об этом, – облегченно вздохнул Квинт. К нему возвратилась прежняя беззаботная улыбка. – Я подумал, что до тех пор пока я способен удерживать внимание одиннадцатилетнего мальчика, я способен владеть и всей аудиторией.
– Он не игрушка, Квинт. Как ты мог дойти…. до того, чтобы использовать ребенка в своих интересах?
– Использовать ребенка? – Улыбка сбежала с лица Квинта. Казалось, он потрясен словами Элизабет. Вдруг Квинт схватил ее под руку и сердито потащил за собой.
Очутившись в холле, Квинт заглянул подряд в несколько комнат. Свободной оказалась только третья. Квинт впихнул в нее Элизабет и закрыл дверь. Он не был стороником методов, которые Тарзан опробовал на Джейн, но Элизабет не оставила ему выбора.
Теперь, когда они были одни в комнате, вдруг оказалось, он не знает, что теперь делать. Разумеется, Квинт понимал, чего ему хотелось бы. И наряд Элизабет вполне соответствовал этим желаниям. Взглянув на нежно-розовую блузку из мягкой ткани и юбку, плотно облегающую фигуру девушки во всех соблазнительных местах, Квинт почувствовал, как на лбу выступила испарина.