На задней от кафедры стене возникла золотистая вспышка света, после чего раздался щелчок и наступила тишина. Вот уже серебристая вспышка возникла слева. На аудиторию обрушились потоки света. Вслед за ними градом посыпались пластмассовые шарики для пинг-понга. «Конечно, – с грустной улыбкой подумал Квинт. – Я забыл, с кем имею дело. Элизабет способна на любую тему посмотреть свежим взглядом. Подчас ее подход даже чересчур экстравагантен, но благодаря свежему взгляду даже в самом пресном выступлении появляется изюминка. Это качество в ней просто бесценно».
Квинт вышел из аудитории и направился в Хрустальный зал. Там ему предстояло провести заключительное занятие. Он чувствовал, что в его работе с Элизабет присутствует редкое единодушие. Возвратившись к этой мысли еще раз, он, к своему глубокому удивлению, понял, что присутствие рядом другого человека может быть приятно. Пожалуй, слово «приятно» не способно было точно отразить его ощущения. Квинт жаждал этого присутствия и осознавал, что в мире есть лишь один человек, который способен утолить его жажду.
Народ постепенно собирался в Хрустальном зале. Квинт окинул быстрым взглядом присутствующих, вопреки всему надеясь, что его подмоченная репутация не помешала Элизабет прийти, чтобы послушать заключительное выступление. Ступив на подиум, Квинт окинул взглядом зал до последнего ряда.
Там сидел Ники.
Мальчик съежился и явно старался остаться незамеченным. Он не попадался Квинту на глаза целую неделю, с тех самых пор, как в его в комнате было обнаружено ухо Каспера. Как только мальчик понял, что его заметили, он рванулся с места и выскочил за дверь. Повинуясь какому-то инстинкту, Квинт соскочил с подиума и бросился за ним.
Ники оказался проворен и ловок. В холле и коридоре, запруженных народом, щуплый, кожа да кости, мальчишка имел перед массивным Квинтом безусловное преимущество. В возрасте Ники, выступая защитником за юниорскую команду школы, Квинт сам был таким. Активно работая подвижными, словно на шарнирах, ногами, Ники ловко обошел пожилую парочку и вскочил в лифт. Квинт почти настиг его. В этот момент коридорный перегородил ему дорогу тележкой, нагруженной чьими-то вещами. Квинт растянулся прямо на чемоданах, которые, судя по одинаковым биркам, принадлежали некоему Оскару де ла Рента. Он разглядел застывшего у задней стенки кабины мальчика, который уставился на него широко распахнутыми глазами. Двери лифта плавно закрылись.
Квинт еще не успел ничего сообразить, как опустилась вниз соседняя кабина, из которой вышла Элизабет. Заметив лежавшего на чемоданах Квинта, Элизабет присоединилась к толпе зевак, взиравших на него.
– Что ты здесь делаешь? – осведомилась Элизабет.
– Стараюсь привлечь к себе всеобщее внимание, – ответил Квинт, в крайнем смущении поднимая глаза и стараясь изобразить на лице улыбку. Он лежал, почти касаясь носом элегантных замшевых туфель на прелестных ножках Элизабет. Даже из этой неловкой позы Квинт решил извлечь максимальные преимущества. – Я выполнял классическую подножку, – объяснил он. – В этот момент меня самым бессовестным образом прервали. – Он ткнул пальцем через плечо, указывая на груду чемоданов, которую коридорный уже вновь укладывал на тележку. – Но коль скоро уж я оказался у твоих обутых в замшу ножек, было бы непростительно не воспользоваться этой возможностью, чтобы попросить у тебя прощения.
Среди столпившихся вокруг них любопытных раздались смешки. Лицо Элизабет стало пунцовым. Перешагнув через Квинта, она направилась к банкетному залу.
– Видимо, напрасно я старался, – пробормотал Квинт.
Он вскочил на ноги и, отряхнув одежду, опять пустился в погоню. С Элизабет все оказалось проще. Квинт нагнал ее уже в коридоре и, поравнявшись, повернулся к ней лицом.
– На самом-то деле я преследовал Ники, – сообщил он.
– Ты его видел? – заинтересованно откликнулась Элизабет.
– Ники улизнул у меня из-под носа, – ответил Квинт с улыбкой, в которой сквозили одновременно и досада, и восхищение. – Мальчишка удирает, как заправский воришка. – Заметив, что Элизабет поморщилась при этих словах, Квинт поправился: – Разумеется, я ничего не хочу этим сказать.
– Ники удирал от тебя? – спросила Элизабет.
– Как ошпаренный.
– Бедный Ники, – сказала она, прислонившись к стене.
– А при чем тут Ники? По-моему, пожалеть в данном случае надо меня.
– Я не шучу, Квинт. Разве ты не видишь? Ники боготворил тебя. И если теперь он удирает, из этого следует, что мальчик крайне напуган и просто потерял голову.
Квинт почесал затылок. Ему самому пришла в голову эта мысль. Квинт любил Ники. Мальчишка чем-то напоминал ему самого себя в детстве. Квинт не сомневался, что он нуждается в помощи. Если бы не эта злополучная тележка, Квинт непременно узнал бы, чем здесь можно помочь.
– Элизабет, давай не будем забывать, что ухо Каспера было найдено в комнате Ники. Возможно, чувство вины заставляет его скрываться.
– Ну и что из того? – Элизабет закрыла глаза и удрученно вздохнула. – Он ребенок. И с ним случилась беда.
Квинт протянул руку, чтобы дотронуться до щеки Элизабет, но она отвернулась.
– Ну и мамаша достанется твоему ребенку, – заключил Квинт.
Лицо Элизабет стало холодным, а Квинту вдруг пришло в голову, что именно эту женщину он хотел бы видеть матерью своих детей. Он ощутил непреодолимое желание свить гнездо где-нибудь в тихом месте и весь остаток жизни посвятить Элизабет. Он бездарно упустил эту возможность, и теперь вряд ли удастся что-либо исправить.
– Пусти меня, Квинт. У меня нет времени для бесед.
– А попозже?
– Сегодня я по горло завалена работой.
– А завтра? – не отставал он.
– Квинт!
– А на следующей неделе?
– Прошу тебя, перестань! – Элизабет вырвалась и почти побежала прочь по коридору. С тяжелым ощущением безысходности Квинт смотрел ей вслед, пока она не скрылась из глаз за поворотом.
15
Сквозь жалюзи на окнах в палату пробивался неяркий свет зимнего дня. Элизабет бросила на стул у двери пальто и сумочку и осторожно прокралась мимо постели Джейка к окну. Она поставила в вазу на подоконнике букетик маргариток. Веселенькие белые цветочки сразу оживили комнату. Элизабет, пребывавшая с утра в подавленном состоянии, тоже немного повеселела.
Коснувшись пальцами нежных лепестков, она постаралась вспомнить, как выглядел Квинт в тот момент, когда дарил ей цветы. Образ Квинта расплылся и вновь возник перед нею таким, каким она увидела его в коридоре всего несколько часов назад. Гнев и обида еще не улеглись. Квинт заставил ее ощутить их чувства еще острее. Поняв все это, Элизабет тем не менее не почувствовала особого удовлетворения.
Отвернувшись от окна, Элизабет перегнулась через перила кровати и прикоснулась губами ко лбу деда. Опущенные веки задрожали. Тонкие губы задвигались в такт дыханию.
– Я зашла ненадолго, дедуля. – Элизабет старалась говорить как можно тише, чтобы не разбудить Джейка. – На работе сегодня прямо какой-то сумасшедший дом. Мне необходимо было посидеть у тебя хоть несколько минут, чтобы собраться с мыслями.
Она опустила перила и, опершись на край кровати, хотела взять деда за руку. Вдруг узловатые пальцы сами обвились вокруг ее кисти. Элизабет вздрогнула. Затаив дыхание, она смотрела на сомкнутые в пожатии пальцы. С тех самых пор как с дедом случился удар, он ни разу не делал подобных движений.
– Дедушка, ты не спишь? – спросила Элизабет.
Тщедушное тело под одеялом даже не пошевелилось. Элизабет вздохнула. Здравый смысл подсказывал, что скорее всего это был мышечный спазм. Он периодически случался у Джейка.
Однако, посмотрев на одеяло, Элизабет заметила, что оно сбилось, как будто Джейк крутился на кровати. «Нет, это невозможно, – подумала Элизабет. – Уже более года Джейк фактически находится в состоянии полной неподвижности». Хотя нет. Она вспомнила тот вечер, когда дед принял Квинта за ее отца. Элизабет вновь взволнованно посмотрела на деда. Тут в поле ее зрения оказался сервировочный столик, стоявший всего в метре от кровати. На столике лежала какая-то коробка.