– Конфеты? – удивилась Элизабет. Не выпуская руки деда, она дотянулась до столика и подкатила его поближе. – Откуда это, Джейк?
Элизабет вновь опустилась на край кровати и положила коробку на колени. Она сняла крышку и увидела шоколадные конфеты, лежавшие в пластиковых ячейках. Некоторые ячейки были уже пусты. Элизабет выбрала конфету и с удовольствием откусила.
Дверь отворилась. В палату со свежим больничным халатом в руках вошел дежурный. Увидев Элизабет, он повесил халат на крючок за дверью.
– Я зайду попозже сменить белье, – сказал он с приветливой улыбкой и уже собрался уходить.
– Погодите! – остановила Элизабет. – Вы не знаете, кто это прислал? – спросила она, указывая на коробку.
– Это не посылка, мисс, – с улыбкой ответил дежурный. – Тут заходил какой-то мужчина. Это он принес.
Элизабет сделала судорожное движение, проглотив наконец шоколад. «Может быть, это Грант», – подумала она.
– Такой рыжеволосый, коренастый? – спросила Элизабет.
– Нет, этот был настоящий атлет. По крайней мере, внешне такое впечатление. Он был в костюме и длинном кожаном пальто. Да, кстати, – добавил мужчина, почесывая подбородок. – По-моему, именно с ним вы недавно заходили.
Квинт! Элизабет сунула конфеты обратно на столик.
– А когда он был?
– Да где-то час назад, мисс. Он пробыл очень недолго. После его ухода я угостил конфетами Мейсона. Но вы не волнуйтесь. Мы следим, чтобы он не налегал на сладкое перед обедом.
Элизабет терялась в догадках. Квинт не мог быть здесь днем. С часу дня он практически без перерыва вел занятия. Однако дежурный уже не слушал ее. В коридоре послышался звонок, и ему пришлось бежать к пациенту. В течение нескольких минут Элизабет сидела, не шевелясь. Перед ней лежала коробка конфет с незаполненными ячейками. Элизабет не могла освободиться от ощущения нереальности происходящего. Не считая конфеты, которую съела она, в коробке недоставало четырех. Было совершенно очевидно, что Квинт не прикасался к шоколаду.
– Джейк? – удивленно позвала Элизабет. Она внимательно осмотрела лицо деда и обнаружила на нижней губе едва заметный след от шоколада. Оглядев пальцы, Элизабет получила подтверждение своей догадки. Несомненно, конфеты были съедены Джейком.
По телу Элизабет пробежали мурашки, словно она столкнулась с привидением. Она взглянула на одеяло, которым были укрыты неподвижные, тощие ноги.
– Дедушка! – еще настойчивее окликнула Элизабет. Джейк продолжал спать. Тишину нарушал только легкий храп. «А может быть, он притворяется?» – подумала Элизабет, подозрительно скосив глаза.
Даже самой Элизабет подозрение показалось чудовищным. Разве может дед в таком состоянии притворяться? Ну а если ему стало лучше, какой смысл скрываться от нее за прикрытыми веками? Неужели он будет хитрить, преследуя какие-то неведомые цели, со своей единственной внучкой.
Элизабет посидела с Джейком еще несколько минут, то похлопывая его ладонь, то целуя ее. Она надеялась нежным прикосновением вернуть деда в бодрствующее состояние. Однако храп становился все сильнее. Наконец Элизабет оставила свои попытки и отправилась обратно в отель.
– Остался ровно час, Филипп, – предупредила Элизабет, выразительно постучав по крышке циферблата.
– Вы забываетесь, моя дорогая. На кухне командую я, – оответил мистер Анжу.
Виновато улыбаясь, Элизабет заторопилась к выходу. Шеф-повар кондитерского цеха был настоящим диктатором.
Очутившись за дверью, Элизабет прислонилась к стене, чтобы перевести дух. До банкета оставался какой-то час. Прямо скажем, мистер Анжу выбрал не самый подходящий момент для демонстрации своего кулинарного искусства.
Оформление зала к торжеству началось сразу, после того как участники семинарских занятий Лоренса освободили помещение. Сотрудники под руководством Элизабет действовали с оперативностью группы десантников, штурмующих город. Уже через несколько минут банкетные столы были расставлены по местам и накрыты скатертями. Оформители крепили к стенам зала украшения из цветов.
Подойдя к рабочему, стоявшему на лестнице, Элизабет давала ему необходимые указания. В эту минуту дверь в служебное помещение распахнулась. Четыре сотрудника вкатили тележку, на которой стояла гигантская статуя розового фламинго, изготовленная из льда.
– Великолепно! – раздался за спиной Элизабет знакомый голос.
Девушка обернулась. Буквально в метре от нее стоял Квинт и восхищенно взирал на диковинную птицу. В сшитом на заказ смокинге он и сам выглядел под стать творению скульптора. Сердце Элизабет затрепетало и сникло, словно подстреленная птица.
С волшебной ледяной статуи Квинт перевел взгляд на Элизабет. Лицо его по-прежнему выражало восхищение, лишь немного добавилось теплоты во взгляде. В изумлении приоткрыв рот, Квинт рассматривал белое вечернее платье и высокую прическу Элизабет. Шелковистые волосы зачесаны спереди наверх, пышные локоны рассыпались по плечам.
Элизабет удивленно смотрела на Квинта. Шум и суета, царившие вокруг, отступили на задний план.
– Ты куда-то идешь? – спросила она, пытаясь побороть смущение.
– Никуда, – ответил Квинт и, покосившись на свой смокинг, добавил: – То есть я хотел сказать, что собираюсь присутствовать на банкете у Байрона.
– Вход строго по приглашениям, – поспешила предупредить Элизабет.
Квинт опустил руку в карман и извлек сложенный пополам фирменный бланк отеля. На бланке собственной рукой Байрона Томпсона было начертано приглашение.
– Как это тебе удалось? – спросила Элизабет, не веря собственным глазам. – Я знаю больше сотни желающих, из которых ни один из них не смог получить приглашения.
– Все очень просто, – ответил Квинт, понижая голос. – Я подкатился к Байрону. Напомнил ему о нашем знакомстве. Если хочешь чего-нибудь выклянчить, первым делом надо вступить в контакт, ну а потом уже давить на эмоции. Я рассказал Байрону, что безнадежно влюблен в сотрудницу бюро обслуживания, котороя отвечает за сегодняшний вечер. Тут Байрон угостил меня великолепной гаванской сигарой. Видимо, стал что-то подозревать и захотел откупиться подешевле. Но я разгадал этот маневр и усилил натиск. Описал, как собственными руками он направил нашу любовную лодку на рифы. Тут Байрон наконец понял, как важно для меня быть рядом с тобою в этот вечер, и все исполнил в лучшем виде.
– Я не могу поверить. Ты что – посвятил Байрона Томпсона в свои личные дела?
– Моя дорогая, милая Элизабет, – сказал Квинт, наклоняясь к ней. Улыбка сбежала с лица, уступив место выражению крайней решимости. – Уверяю тебя, если это хоть немного поможет, я готов дать объявление на целую полосу в «Уолл-стрит Джорнэл» и во всеуслышание объявить, что, когда я целую тебя, мне кажется, что тысячи ангелов уносят меня на крыльях в рай. Я готов поведать, что твоя любовь творит чудеса, поднимая меня до высот небожителя. И что даже стоя рядом с тобой и до боли желая прикоснуться, я впервые в жизни переживаю состояние умопомрачительного, неземного блаженства.
Элизабет не отрываясь глядела на Квинта. Она была во власти образов, вызванных к жизни его словами. Вдруг ей пришло в голову, что кто-то может случайно услышать их. Элизабет в испуге огляделась по сторонам. К счастью, рабочие были слишком заняты делом и на подобные глупости у них просто не оставалось времени. Замыслы оформителей быстро приобретали зримые очертания. На невысоком подиуме в одном конце зала вскоре появились музыканты в белых смокингах и принялись расчехлять инструменты. Потом через служебный вход внесли еще одну розовую статую фламинго. Заметив, что первая статуя оказалась в опасной близости к буфетной стойке, Элизабет, извинившись, отправилась наводить порядок. Это был удачный предлог, чтобы удержать Квинта на расстоянии.