Менеджер их ресторана, проработавший у них десять лет, окинула их испепеляющим взглядом. Мари проработала у них так долго, что стала частью семьи, почти сестрой. Ну, для него и Дункана. Кто знал, что чувствовал к ней Джон? Зачастую у него эмоциональные реакции были как у камня.
Мари ушла без лишних слов. Вайолет, к сожалению, осталась на месте, уставившись на все улики.
— Ну, по крайней мере, моего имени там нет.
— Это довольно забавная история. — Дункан поднялся на ноги, прикрыв одной рукой зарождающийся синяк под глазом. — Вообще-то.
— Не надо, — предупредил Алекс и поднялся в вертикальное положение немного медленнее. Ему было больно не только в одном месте. Весь его мир наполнен болью. Никакое похмелье не могло с ней сравниться.
— Исправь это, — пробурчал Джон и ушел.
Дункан вышел вслед за ним со словами:
— Пойду принесу льда.
— Да, так и сделай, — пробормотал Алекс, подошел и встал рядом с ошеломленной женщиной. Что, черт возьми, она должна подумать? Он прочистил горло и попытался подобрать свои оправдания. Они дались ему нелегко. — Мне очень жаль, что все это произошло, Вайолет. Ты не должна была подвергаться такому непрофессиональному поведению, не говоря уже об этом.
Он махнул рукой на доску. Черт. С каждым разом ему становилось все хуже, особенно если учесть, как это выглядело с ее точки зрения. Небольшой рисунок кружевного нижнего белья, который Дункан сделал в углу, только усугублял проблему. У его брата была неплохая художественная жилка.
— Послушай, ты здесь недавно, поэтому еще не очень хорошо нас знаешь. Но мы бы никогда...
— Все в порядке. — Зеленые глаза смотрели на него широко и немигающе. На ее лице было самое странное выражение. Он совершенно не мог ее прочитать. Благодаря ее высоким каблукам их глаза находились почти на одном уровне, но это не помогло ни на йоту. Казалось, что она смотрела прямо сквозь него. — Правда, Алекс.
— Правда? — спросил он.
— Да. — Ее улыбка имела острые края. — Мальчики всегда будут мальчиками. Давай притворимся, что этого никогда не было.
— Но...
— Мне действительно пора приниматься за работу. Тебе, наверное, нужно вытереть лицо. Немного кровоточит губа, там, в углу. — Женщина начала отступать, как будто не могла выбраться оттуда достаточно быстро. Как будто он был ядовит. — И мы просто забудем, что это вообще произошло. Хорошо? Отлично.
— Отлично?
— Отлично, — подтвердила она с тревожной улыбкой. Затем ушла. С ее запредельной сверхскоростью мало что могло сравниться.
Несколько минут он смотрел на дверной проем в ожидании. Но ничего не произошло. Он был слишком ошеломлен, чтобы почувствовать облегчение. К тому же ему было больно. Костяшки пальцев болели, а губа, как и было сказано, действительно кровоточила. Но главная катастрофа каким-то образом была предотвращена. Все обошлось. Хм.
Превосходно. Отлично.
Алекс положил руки на бедра и сделал глубокий вдох, сначала один, потом другой, пытаясь успокоиться. Да, хороший, большой вдох, прямо через нос...
Слабый цветочный аромат пронесся сквозь него. Проникнув внутрь и заполнив каждый атом его существа лучше любого наркотика.
Он резко вскинул голову.
— Ебать ...
* * *
В конце смены Вайолет хромала к комнате персонала, на ее ногах было наклеено больше пластырей, чем она когда-либо могла себе представить. Черт бы побрал эти сексуальные, придающие уверенность туфли. Погибни они в огне. Быть уволенной было бы предпочтительнее, чем провести в них десять часов. Никогда, никогда больше.
— Привет, Вайолет, — раздался голос у нее за спиной.
По-настоящему прекрасный мужской голос с правильной долей грубости, жившей в его соблазнительных глубинах. Чего только не говорил ей этот голос прошлой ночью. Сними это. Прикоснись ко мне здесь. Не останавливайся. С тобой так чертовски хорошо, милая. При воспоминании об этом у нее поднялась температура, как будто она загорала под летним солнцем. Алекс, очевидно, любил говорить, а она, определенно, любила слушать.
Но это было плохо. Ей необходимо снять туфли. Снять туфли, выпить и лечь в постель. Но не с ним, никогда, никогда больше. Потому что это будет классифицировано, как «напрашиваться на неприятности». А их у нее в жизни было предостаточно.
— Привет, Алекс, — сказала она, даже не повернувшись. Визуальный стимул не требовался. Как и в том, чтобы он увидел ее внезапно напрягшиеся соски. Глупые, бойкие соски. — Я думала, ты стоишь за барной стойкой до закрытия.
С воскресенья по четверг ресторан закрывался в девять, а бар — в одиннадцать. На этом были основаны ее надежды и мечты о легком и быстром побеге. Ее потребность убраться от него к чертям собачьим стояла в одном ряду с необходимостью снять туфли. До побега оставалось не более девяти-десяти метров. Ей нужно было только выйти в коридор, а затем через заднюю дверь. До машины оставалось не более пяти-шести метров. Пятнадцать метров и долгожданная свобода. Она могла это сделать. Не только могла, но и сделает это, сохранив свою работу, потому что он не помнил.
С одной стороны, ее беспокоила его амнезия, вызванная выпивкой. Но с другой стороны, она чувствовала глубокую благодарность за этот факт. Весь вечер она заказывала напитки Дункану, изо всех сил постаравшись избегать Алекса. Однако ее взгляд при каждом удобном случае останавливался на этом мужчине. Он подарил ей несколько безразличных улыбок. Утешительные, безличные кивки и ничего больше. До сих пор она чувствовала себя в безопасности.
— Нет, — сказал он. — Мы с Дунканом закрываемся по очереди. Сегодня у меня выходной. Обычно я бы ушёл отсюда ещё час назад. Но мне нужно было подождать.
— Да? — Вайолет открыла шкафчик, чтобы взять свою сумочку, изо всех сил стараясь слушать.
И остановилась. Там был ее бюстгальтер. Аккуратно сложен и лежал на ее сумке.
— Да, — сказал он, его голос приблизился. — Я думал, мы можем поговорить.
Ублюдок.
Она совсем забыла об этой глупости. Накануне вечером ее главной задачей было сбежать. Забыть о том, что это вообще произошло, стало главной задачей на протяжении всего дня. Доказательства их сексуальной эскапады полностью выветрились из ее головы.
Бюстгальтер она носила не часто. Его подарила подруга, и он был немного тесноват. Его потеря не волновала ее так сильно, как следовало бы. Придя домой, она сорвала с себя одежду и бросила ее в корзину для белья, изо всех сил стараясь забыть, чем занималась. О ком мечтала. Беспокойство о возможных последствиях заполнило ее мысли. Пропажа нижнего белья волновала меньше всего.
— Как? — спросила она пересохшим ртом.
— Я вспомнил твои духи.
Вайолет закрыла глаза в попытке отгородиться от всего этого. Не помогло. Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его тела, тяжесть его взгляда. А ее работа, прекрасная работа, ускользала, как песок в песочных часах. Черт.
— Я думаю, будет лучше, если мы поговорим у тебя дома, да? — сказал он.
— Не в офисе?
— Нет, — сказал он. — Это личное. Я не хочу, чтобы это повлияло на работу.
Ее глаза распахнулись.
—Ты не собираешься меня уволить?
— Конечно, нет, — сказал он. — Нет, Ви. Я бы не... Послушай, все, что произошло или произойдет в будущем, останется между нами, вне этого места. Это не влияет на твою работу. Мы оба можем относиться к этому профессионально, верно? Мы же взрослые люди.
У нее был небольшой сердечный приступ. Просто на всякий случай.
— Все действительно в порядке? — спросила она.
— Все в полном порядке. Я обещаю.
Ее ребра ослабили свою жестокую хватку, и она сделала полный, счастливый вдох. Казалось, что это ее первый вдох за день.
— О. Хорошо.
Алекс улыбнулся ей в ответ, голубые глаза потеплели. Действительно теплые, граничащие с дымящимся, тлеющим жаром. Они были полны нежности и обещания хороших мгновений. И, черт возьми реверсивные механизмы, потому что не было ни единого шанса, что это случится. Она не могла этого допустить.
— В таком случае нам не о чем говорить, — объявила она. — Думаю, будет лучше, если мы просто притворимся, что этого никогда не происходило.
— Подожди...
— Это была ошибка, огромная ошибка, которая никогда не повторится. — Вайолет схватила свою сумочку и засунула бюстгальтер глубоко внутрь. —Я очень рада, что мы смогли все уладить.