Кэд и Мэри приняли сообщение о том, что их второй сын дезертировал, с удивительным спокойствием. Кэд, хотя ему и было стыдно, объяснил, что он всегда знал, что у этого парня кишка тонка воевать. Мэри побледнела и ничего не сказала. Бэнни подозревала, что ее мать всегда понимала, что когда-нибудь потеряет Брэндана, но чувствовала облегчение оттого, что, по крайней мере, один из ее детей был теперь вдали от ужасов войны.
Теперь, после того, как были съедены все блюда, которые Мэри и четыре ее невестки готовили всю неделю, а личный запас спиртного ее отца был основательно уменьшен, после того, как им, наконец, удалось выпроводить из таверны последних гостей, Бесс сидела в постели в спальне и ждала своего мужа.
Когда ее мать со спокойной отрешенностью и абсолютной точностью рассказывала Элизабет о том, чего следует ожидать в первую брачную ночь, Бэнни пришлось собрать все свои силы, чтобы не засмеяться, – и она ни разу даже не улыбнулась.
А когда они стояли у алтаря в церкви, и Джонатан, глядя на нее, давал клятву, она поняла, что, если у нее и были бы какие-то сомнения в его любви, – в этот момент они все исчезли.
Ну, так, где же он, ее муж? Она встала с постели и начала нетерпеливо ходить по комнате.
Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Джон. Он закрыл дверь и в изнеможении прислонился к ней спиной.
– Господи, Бесс, почему ты не предупредила меня?
Она скрестила руки на груди и притворно нахмурилась.
– Ну, и где же ты был?
– Слушал лекции: твоего отца, твоего малолетнего брата и этого старикашки-продавца. Не говоря уже о твоей матери. Господь, благослови ее душу, и тех, которые мне пришлось выслушать от других твоих братьев, когда я был в Кэмбридже. – Он ослабил воротник рубашки. – Почему ты мне не сказала, что меня ждет?
– Я думала, что ты не хочешь больше, чтобы я тебя спасала.
Он широко улыбнулся.
– Иди сюда и спаси меня, Бесс. Мне просто необходимо обнять тебя.
На столике возле постели горела одна свеча. Джонатан смотрел на свою спящую жену, крепко сжимая ее в объятиях. Но он не мог терять драгоценное время на сон.
Она вздохнула и пододвинулась еще ближе к нему. Посмотрев на него, она улыбнулась.
– Привет, – нежно сказала она. – Ты проснулся?
– Я и не спал еще.
– Да? – Бэнни потянулась. – Мне стыдно. А я-то думала, что порядком утомила тебя.
– Ну, не больше, чем я тебя.
Он нагнулся и поцеловал ее. Но Бесс сразу же почувствовала что его что-то… беспокоит.
– Нет! – резко сказала она, оттолкнув его руки, и села на кровати. – Ты не вернешься туда, Джонатан.
Удивившись только на секунду, он тоже сел.
– Я должен, Бесс.
Почувствовав, что сейчас заплачет, она попыталась пошутить, чтобы отогнать слезы.
– Нет, мне это уже порядком надоело. Каждый раз, когда мы спим вместе, ты убегаешь на войну. У женщины могут появиться разные мысли.
– Это мой долг, любимая.
– Ты думаешь, меня волнует этот твой долг? Она слышала о людях, которые не в силах пережить то, что они совершили во имя долга, рисковали своей жизнью, как бы ища себе наказание.
Ее трясло от страха за то, что и Джонатан поступит так же.
– Бесс, – беспомощно сказал он. – Разве я не был прав, думая, что мы хотим иметь много детей? Как это и заведено в хороших американских семьях?
– Это будет трудновато, если тебя не будет постоянно рядом. Я не смогу забеременеть. Он вздохнул. Он бы отдал все свои богатства за то, чтобы остаться с ней. Но есть вещи гораздо важнее.
– Я хочу, чтобы наши дети росли свободными. В стране, где их ценили бы. Где все, чего они могут достичь в жизни, было бы определено только их талантом и упорством. И если я должен сражаться за это, я буду сражаться.
Она крепко обняла его.
– Я так боюсь.
– Я тоже. Но сейчас для меня все стало гораздо важнее, Бесс. Раньше я сражался только за свою страну. А теперь я буду воевать за нас и наше будущее. И на этот раз я смогу делать это открыто.
– Но теперь это для тебя гораздо опаснее. Если тебя схватят, ты ведь будешь не просто пленником.
– Я буду изменником, – сказал он ровным, стальным голосом. – Думаю, мне нужно просто постараться не попасть в плен.
– Ты просто обязан постараться, ради меня.
Он поднял ее голову и посмотрел прямо в глаза.
– Ты ведь не думаешь, что я собираюсь оставить тебя навсегда? После того, как я так долго ждал и искал тебя? После всего, что мы пережили вместе? Я хочу, чтобы ты мне это сказала, Бесс. Я хочу, чтобы ты сказала мне, что веришь, что я вернусь.
Она улыбнулась ему. В ее глазах, за непролитыми слезами, светилась уверенность.
– Ты вернешься ко мне, я знаю.
ЭПИЛОГ
Наступила весна 1783 года, и полковник Джонатан Шайлер Лэйтон, наконец, возвращался домой. Он не замечал дороги. Его глаза, его внимание были прикованы только к скромному, выкрашенному белой краской домику, расположившемуся на самой опушке Финнинганского леса, среди огромных вязов.
В одном из окон верхнего этажа горела одна единственная свеча. Он почти ощущал ее тепло. Огонек был маленьким, ровным. И горел только для него. Он знал, что эта свеча горела там уже больше восьми лет, днем и ночью. Каждый раз, когда он вырывался домой, он видел эту свечу – символ веры в то, что он вернется когда-нибудь навсегда.
На этот раз ему не придется уходить. Тихо, не желая разбудить своих домочадцев, он открыл дверь. Войдя в дом, остановился, вдыхая знакомые запахи. Он поднялся по центральной лестнице. Сам он сделал здесь немного. Все строил его тесть. Но он был рад, что все-таки успел хоть к чему-то полезному приложить руку.
Джонатан остановился в первой комнате направо. Две маленькие кроватки под белыми покрывалами. Его девочки. Он не знал, сколько здесь простоял, внимательно вглядываясь в спящих дочек, с радостью отмечая, как они выросли, как похорошели с тех пор, как он видел их в последний раз. Шесть лет одной и четыре года другой! Господи, на что он потратил эти годы? Ему на глаза навернулись слезы, когда он подумал, сколько важного в жизни упустил и уже никогда не увидит.
Пусть спят спокойно. В следующей комнате, залитой лунным светом, колыбели спала гордость дедушки Джоунза – Кэдваллэдер. Кэд, обожая своих двух внучек, оставил уже всякую надежду на то, что его дочь подарит ему внука. Когда он услышал его имя, то от гордости у него чуть не отлетели все пуговицы на куртке.
Война все-таки не обошла стороной семью Джоунзов. Они потеряли Дэвида под Вэлли Фордж, и теперь его вдова и ребенок переехали в дом Кэда и Мэри. И, конечно, она потеряла Брэндана, чье имя никогда не упоминалось в доме Джоунзов. Джонатан знал, что Бесс иногда получает письма от своего брата, который жил в Монреале и работал, составляя библиотечный каталог для какого-то монастыря.
Генри лишился ноги под Пристоном и вернулся домой злым и разочарованным. Маленькому Кэду был уже почти год. Отец не удержался и погладил сына по гладкой кожице щеки.
Он вышел в коридор и услышал мягкий шелест босых ног.
– Джонатан? – неуверенно позвала Бесс. Его жена стояла в дверях спальни, где так много ночей провела одна.
– Джонатан! – увидев его, она не смогла сдержать радостный крик. Элизабет обхватила руками за шею и крепко прижалась к нему.
– Ты останешься дома в этот раз?
– Да. На этот раз я остаюсь дома навсегда.
– О, Боже! Наконец-то все кончилось. Теперь ее мужу не придется уходить от нее, побыв дома день или два. Не нужно будет вскакивать среди ночи, дрожа от страха после очередного приснившегося кошмара. Она не будет больше смотреть на своих спящих детей и думать, увидят ли они своего отца.
Все кончено. Джонатан вернулся домой. Вернулся к ней.