Будь это в кабинете, я бы, конечно, сразу начала тот разговор, из-за которого пришла, а тут получилось так, что я вроде гостья. Да ещё этот мой дурацкий аппетит! Я ужасно много ела. И чем больше ем, тем мне хуже не нравится, как я выйду из положения.
Жена директора всё подкладывает мне, лицо у неё доброе, толстое.
— Грибы покушайте. Я сама собирала.
Директор посмотрел на меня, улыбнулся и сказал Вере Фёдоровне:
— Позавидуешь им, честное слово! Своим хребтом добыли им счастливую жизнь…
— Они это не всегда ценят, — сказала Вера Фёдоровна.
— Со временем поймут, — сказал директор. — Когда из нас лопухи вымахнут, может, и помянут добрым словом… Молодёжь нынче капризная, всё ей подавай готовенькое…
— Иждивенческие настроения, — сказала Вера Фёдоровна.
— Это точно. По совести сказать, горя они не знают… Вертишься тут с новым корпусом: то лимиты не спустили, то счёт в банке арестован, то труб недохватка. Истинно вам повторяю, Вера Фёдоровна, я опасаюсь за сроки…
Должно быть, они уже беседовали об этом до моего прихода, потому что у неё сделалось скучное лицо.
— Не будем рядиться, Степан Палыч. Срок сдачи записан с ваших же слов.
— Ну, всё! — сказал директор. — Крест. Моё слово — закон… Вот, комсорг, видала, как меня поджимают?.. И всё для кого? Для наших девушек. Для их светлого будущего. А они ещё фокусничают, крутят носом… — Он повернулся к Вере Фёдоровне, привалившись грудью к столу. — Я тут, Вера Фёдоровна, подсказал нашему комсоргу исключить двух заводил шестой группы из рядов комсомола. Думаю, — правильно?
— Конечно. — Она тактично зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Потом, пожалуй, можно будет их восстановить, но, по крайней мере, они сообразят, что вели себя непозволительно.
Я спросила:
— Как же это понять: сперва исключить, а потом восстановить? Значит, они не заслуживают исключения?
— Есть такая воспитательная мера, — пояснила Вера Фёдоровна. — Секретарю комитета она должна быть известна.
— А в Управлении известно, что уроки тракторовождения проводятся без трактора?
— Мы знаем.
Она внимательно на меня посмотрела.
Директор скрипнул стулом.
У меня, как назло, упала вилка, я стала её поднимать и снизу, из-под стола, сказала:
— Какие ж это будут механизаторы, курам на смех!..
Когда я выпрямилась на стуле, их двоих было не узнать. Они уже сидели за обеденным столом, как за письменным, и чудно было видеть под их авторитетными лицами чашки, тарелки, ложечки.
Директор хотел что-то сказать, он даже разинул рот и выпучил глаза, но она его остановила:
— Погодите, Степан Палыч. Комсорг должен знать историю вопроса.
Говорила она в нос, так что мне всё время хотелось высморкаться; мне казалось, что это станет заметно по моим глазам, и поэтому я смотрела к себе в тарелку.
Вера Фёдоровна объяснила, что нынешний выпуск механизаторов — первый и последний, больше их в училище не будет, да и возникли они, оказывается, случайно, три года назад, по недосмотру бывшего директора.
— Это профиль не ваш. Училище выпускает полеводов, овощеводов и животноводов. Я полагаю, ясно?
Всё время, пока она говорила, Степан Павлович колотил в такт каблуком по полу.
Я сказала:
— Спасибо. История мне совершенно понятна, только девочки здесь при чём? Кто-то наколбасил…
Директор шумно выпустил из надутых щёк воздух.
— Вот интересные новости!.. Девчонки устраивают безобразие, а комсорг пристраивается к ним в хвост!
В дверях показалась его жена с миской в руках.
— Отведайте свеженькой капустки.
Увидев наши лица, она тихо поставила миску на стол и пошла прочь к плите.
Я ответила, что, по-моему, шестая группа защищает свои справедливые требования, но делает это неправильным, совершенно непозволительным путём.
— Какие такие у них могут быть требования! — сказал директор. — Кормим, поим, одеваем, обуваем…
Меня разобрала обида.
— А чего вы, Степан Палыч, всё время попрекаете их куском? Хлеб, между прочим, им даёт государство. А вот трактора не даёте вы. Это большая разница… Они не телята, что можно подвязывать им банты на хвосты…
— Какие банты? — спросила Вера Фёдоровна.
— А те, что специально для начальства привязывают коровам на скотном дворе.
У директора лоб сделался бурый, у Веры Фёдоровны — белый.
Она сказала:
— Я их даже не приметила, эти банты.
— Вы, может, и не приметили, а молодёжь обо всём составляет свою точку зрения.
— Чересчур грамотные стали! — крикнул директор. — Ты сперва заработай на свою точку зрения…