Так Лида Сидорова стала Лидией Рождественской, женой молодого, но перспективного веб-дезайнера. Через год родилась Алина, чудесная девочка, темноволосая красавица с огромными, доверчиво-ясными глазами. Дела Славы быстро шли в гору, довольно скоро он открыл своё креативное агентство, бизнес расширялся, становился всё прибыльнее. Была куплена большая квартира в престижном районе, отстраивался новый дом на старом, ещё Славиному прадеду принадлежащем дачном участке, росли дочери… но счастливыми супруги Рождественские себя не ощущали. За короткое время из молчаливой тихушницы Лида превратилась в громкоголосую и требовательную тётку. Она обвиняла мужа в том, что он её не ценит, хотя она идеальная мать, супруга, а ещё незаменимый сотрудник. Лидия, действительно, оказалась великолепным бухгалтером. Окончив техникум, Лида поступила на заочное отделение Академии; её квалификация повышалась одновременно с ростом компании мужа. Она отвечала за финансы агентства Вячеслава Рождественского, умело решая вопросы, связанные с бухгалтерским учетом, и Слава не мог не ценить её профессионализм. И хозяйка она была замечательная: помимо знаменитых пирожков с капустой, с помощью которых когда-то пыталась очаровать Славу, готовила вкуснейшие завтраки, обеды и ужины, в доме царил идеальный порядок, — словом, Лида по праву собой гордилась. И внешне она преобразилась: после родов в ней что-то неуловимо изменилось — она стала женственнее, ушли угловатость, безликость; к тому же Лида научилась следить за собой — в её жизни появились косметолог, массажистка, фитнес-тренер — и хотя Лидию Рождественскую по-прежнему нельзя было назвать ослепительной красоткой, но она производила эффектное впечатление женщины с шармом. Однако Слава, признавая все достоинства жены, чувствовал её чужеродность. Там, где он смеялся, Лида хмурилась, что Слава считал недопустимым, Лида принимала за норму. Конечно, отсутствие любви в семье было Вячеславом компенсировано романтическими отношениями за порогом дома, но увлечения на стороне не мешали ему слыть хорошим семьянином, искренне любить дочерей, заботиться о семейном благополучии.
Лида злилась на мужа, уличала его в неверности, обвиняла в чёрствости, порицала, укоряла, бранилась — словом, считала себя недооцененной и обижаемой супругом. А ещё ей приходилось ежедневно общаться с Инной. Падчерицу она не любила. Нет, Лидия не была злой мачехой из сказок: девочка была сыта, тепло одета, но душой Лида девочку так и не приняла. Вначале Лиде казалось, что этот ребёнок мешает их семейному счастью, напоминая Славе покойную жену, мешает забыть Наталью, которую, сам признавался, очень сильно любил. Спустя время Лида перестала ревновать к прошлому (хватало поводов и в настоящем), но Инна по-прежнему оставалась лишним элементом в такой стройной системе Лидиных жизненных ценностей. Лида падчерицу терпела, успокаивая себя тем, что иным приходится жить с ненавистными свекровями, золовками, ну, а ей досталась Инна.
То, что Лидия неродная мать, Инна узнала уже когда пошла в школу. Играя, сестры зачем-то вытащили из шкафа коробку с документами. С детским любопытством стали рассматривать содержимое. Алина ещё не умела читать, и Инна озвучивала ей красивые названия: «Диплом», «Аттестат», «Свидетельство о рождении». Именно в свидетельстве о рождении прочла Инна впервые имя своей матери. В документе Алины значилась Рождественская Лидия Алексеевна, а вот у Инны была записана какая-то Наталья Владимировна. Вечером за ужином девочка поинтересовалась у родителей, что означает это разночтение в их с Алиной свидетельствах о рождении. Слава замялся, тщательно подбирая слова, но жена его опередила, буднично объяснив Инне, что её мама умерла и Лидия взяла на себя всю заботу о сироте, но всегда надо помнить, что мать не та, что родила, а та, что воспитала. Слава с ужасом слушал жену, представляя, какая буря переживаний должна была подняться в душе у девочки. Но Инна выслушала мачеху на удивление спокойно, могло даже показаться, что эта информация оставила девочку равнодушной. Однако поздно вечером, лёжа в кровати, она долго не могла уснуть и беззвучно, чтобы не разбудить сестру, шевелила губами, рассказывая «настоящей маме» о своих детских заботах и радостях.