Но она тут же отогнала эту мысль. Работники постарше иногда возвращались по субботам из города вечером, а молодые (“особенно такие, как Джош”, – подумала Анна) развлекались, что называется, на полную катушку. Все же она почему-то напряженно прислушивалась к скрипу ворот, ржанию потревоженных лошадей в конюшне, к звону уздечки, свидетельствовавшему о том, что всадник распрягает лошадь. Анна слушала и ждала.
Было какое-то волшебство в техасской ночи. В ней, казалось, воплотилось все, что было дорого Анне. Она подняла взгляд на безбрежное небо с его бесчисленными сверкающими звездами, повисшими в бесконечном пространстве. Похоже, даже воздух дрожал, охваченный каким-то предчувствием или надеждой, слишком дерзкой, чтобы ее передать словами. Анне почудились вой койота, пение тетивы индейского лука, звук мушкетного выстрела, оглушительный топот огромного стада… Здесь прошлое и настоящее имели одинаковое право на существование. Дикая, непредсказуемая, опасная земля… во многом напоминающая Джоша Коулмана.
И тут Анна заметила в прозрачном воздухе струйку табачного дыма. Сердце ее учащенно забилось, но она, кажется, вовсе и не удивилась, когда рядом с ней на землю упала длинная тень.
– Добрый вечер, мадам, вот мы и снова встретились.
Анна подняла голову и посмотрела на Джоша. Луна светила за его плечом, и ей оставалось лицезреть лишь его силуэт: поза его была расслабленной, ленивой, меж пальцев мерцал красный огонек. Анна подумала, что ей приятно даже просто смотреть на Джоша, снова улыбнулась и ответила тихо:
– Да, встретились, мистер Коулман. Джош усмехнулся:
– Учитывая обстоятельства нашей последней встречи, не кажется ли вам, что вы уже можете называть меня просто Джош?
– Возможно. Но я не уверена, что это будет правильно… Джош.
Джош поднялся на ступеньки. Сделать это его побудили непривычный тон Анны, отблеск лунного света на ее волосах и что-то неуловимое, словно пьянящий аромат, разлившийся в воздухе. Джош инстинктивно почувствовал, что Анна изменилась… А может, у нее просто было хорошее настроение?
Анна почти растворилась в серебристых бликах лунного света, длинные полы ее белого одеяния спускались волнами, кружевные края бледно-лиловой шали сливались с бархатными тенями. Ее шелковистые лунного цвета волосы свободно рассыпались по плечам. Глядя на нее, Джош почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ему и раньше приходилось видеть красивых женщин, но это была Анна Эджком, и сейчас они находились наедине, под звездным небом, и кожу их обдувал легкий летний ветерок. “Она очаровательна” – вот какое определение пришло на ум Джошу.
На лице его появилась обаятельная, насмешливая улыбка:
– Пьете в одиночестве, леди Хартли? Я потрясен.
Анна улыбнулась в ответ. Она вовсе не испытывала недовольства оттого, что Джош нарушил ее уединение и вторгся в ее убежище. Наоборот, ей казалось, что его появление было неизбежным, просто ее фантазии обрели плоть. Разве она не предполагала, что именно от Джоша – но только от него – ей нет смысла скрывать свои секреты?
– А хотите испытать еще большее потрясение? Джош с любопытством поднял голову, и Анна протянула руку:
– Джентльмену следовало бы и леди предложить закурить.
Джош тихонько присвистнул, в его глазах заплясали веселые искорки.
– Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов[7], – процитировал Джош.
– Но я всего лишь прошу закурить.
– Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы.[8]
Анна закашлялась от смеха.
– Цитируете Библию, сэр? Но вам ни за что не удастся убедить меня в том, что вы провели вечер в церкви!
Джош усмехнулся и уселся на скамью рядом с Анной.
– Просто, когда я вел себя плохо, моя мать заставляла меня учить стихи из Библии. Плохо выполнил поручение – два стиха, сунул лягушку в чайник – восемь, а выругался – это уже целая глава. К тому времени, когда мне исполнилось двенадцать, я уже знал наизусть весь Ветхий Завет.
Анна рассмеялась тихим гортанным смехом, а затем подняла голову и с подозрением посмотрела на Джоша:
– А теперь?
– Я мог бы дать сто очков вперед любому проповеднику, – скромно заявил Джош.
Анна снова засмеялась и сделала затяжку. И словно ощутила вкус губ Джоша, точно так, как ощущала его внимательный взгляд. В теле появилась приятная истома, теплая волна поднялась к груди, будто в предчувствии счастья. Вкус бурбона и крепкий табачный дым в окружении пляшущих теней… Анне казалось, что они с Джошем озорные дети, у которых имеется от взрослых общая тайна. Леди Хартли куда-то подевалась, перед Джошем сидела просто Анна, наслаждающаяся жизнью.
Джош взял из ее несопротивляюшихся пальцев бокал, сделал глоток и весело поинтересовался:
– Леди, а вы, случайно, не пьяны, а?
– Не говорите глупостей. – Анна сделала последнюю затяжку и вернула самокрутку Джошу. – Почему мужчины упорно считают, что стоит женщине выпить, как она немедленно оказывается пьяной?
– Да, тут я ошибся. – Джош вернул бокал Анне, и она допила его.
– Итак, – Анна отставила бокал и посмотрела на Джоша, – поскольку мы установили, что вы провели вечер не в церкви… то что вы делали в городе?
Джош сделал затяжку:
– А что обычно ковбои делают в городе?
– Поскольку я не ковбой, то не могу себе представить.
– Ну… – Джош сделал вид, что задумался. – Некоторые, наверное, напиваются, другие играют в карты. Кто-то посещает собачьи бои, кто-то заходит в парикмахерскую. Но разумеется, – он покосился на Анну, – большинство рано или поздно оказываются в борделях.
– А вы?
– Я… – Джош принял скромный вид. – Много не пью, не могу позволить себе проиграть все деньги в покер, а что касается женщин… я не видел ни одной, которая привлекла бы мое внимание.
Анна подняла бровь:
– Вы, наверное, слишком требовательны.
– Возможно, – согласился Джош.
– И какие же женщины вам нравятся? – поинтересовалась Анна. Она понимала, что леди никогда не стала бы задавать такой вопрос, но ее это мало волновало.
Джош, похоже, задумался, глаза его прищурились.
– Обычно мне нравятся высокие, худые блондинки. Ну, вам знаком этот тип женщин. – Ленивым жестом он отшвырнул окурок, и тот зашипел, упав в траву. Анне казалось, что взгляд Джоша, медленно передвигающийся по ее телу, иногда останавливаясь, ласкает ее кожу. – У них бывают слегка курносые носы, пухлые губы, а плечи квадратные, как тавро.
Анна выпрямила ноги и нервно одернула подол. Раздражение так и светилось в ее глазах.
– У вас довольно странный вкус.
Джош откинулся на спинку скамьи, скрестив руки на груди. Анна заметила, как в его глазах заплясали лукавые искорки.
– Все зависит от того, что считать странным. Например, у женщины моей мечты волосы как шелковая пряжа, а глаза такие, что они могут одним взглядом превратить мужчину в лед или испепелить его.
Голос Джоша дрогнул, стал хриплым, он перешел почти на шепот. Глаза его продолжали сверкать, но насмешки в них уже не было. И когда взгляд Джоша остановился на губах Анны, у нее перехватило дыхание.
– А губы ее, даже когда они плотно сжаты, вызывают у мужчины жгучее желание ощутить их вкус. А каждое ее движение… – Взгляд Джоша прошелся по шее Анны, по груди, опустился ниже… И Анна почувствовала, как в животе у нее поднимается горячая волна. – Каждое ее движение заставляет мужчину думать о таких вещах, о каких он никогда бы не подумал по отношению к леди.
“Он хочет поцеловать меня, – подумала Анна, и сердце ее бешено заколотилось. – Он хочет поцеловать меня, и я тоже хочу этого… я позволю ему… Вот сейчас он протянет руку и дотронется до моих волос или щеки. Да, сейчас он поднимет руку, и его жесткая ладонь ляжет на мое лицо, его прерывистое дыхание смешается с моим, я почувствую на своих губах его губы, а на теле – его сильные руки… От этого мгновения нас отделяет всего секунда, одно маленькое движение…”