И сейчас, в эту странную ночь, Месмеханум показалось, что она наяву попала в придуманную ею сказку, и поняла, почему ей не хотелось уходить из фургона, где на стенах висели деревянные зайцы, лиса, медведь, лев и неведомый зверь и который сверкал серебром в лунном свете, будто вышел из мира ее бессонных ночей для того, чтобы этой ночью появиться здесь, на морском берегу Загульбы; и большие голубые глаза высокого симпатичного парня так похожи на добрые, ласковые глаза ее волшебников...
- У тебя есть на небе своя звезда? - спросила Месмеханум.
- Моя звезда?..- Мамедага посмотрел на небо.- Нет, у меня нет своей звезды.
На дорогах Апшерона у Мамедаги было много знакомых автоинспекторов, но в небе Апшерона своей звезды у него не было. Мамедага забыл, что человек выбирает себе на небе звезду и всегда может найти ее среди других; для Мамедаги все это осталось в детстве, как и другие игры.
- А у тебя есть звезда!.. - Месмеханум посмотрела на Мамедагу с такой гордостью, словно ей принадлежал весь мир.- Взгляни.- Протянув руку, она показала на еле различимую звездочку под утренней звездой.
- Как ты ее разыскала? - Мамедага отвел глаза от этой едва различимой звездочки и, улыбаясь, посмотрел на Месмеханум.
А Месмеханум спросила:
-ї Твоя улыбка похожа на улыбку Китабуллы? Месмеханум спросила, но тут же испугалась, что этот голубоглазый парень, улыбающийся ей в лунном свете, сидя за рулем своего фургона, тоже может встретиться с машиной пьяного и превратиться в длинный белый предмет; она испуганно посмотрела на свою звезду, чей свет с трудом пробивался на морской берег Загульбы.
Месмеханум не случайно выбрала себе такую далекую, едва различимую звезду. Глядя порою по вечерам на большое инжировое дерево перед окном, она думала о том, что и счастье ее так же непостижимо, как эта звезда. А потом, когда у Месмеханум появился волшебный сказочный мир, расстояние до той звезды перестало быть непреодолимым, оно просто стало расстоянием до этого волшебного мира.
Вопрос Месмеханум озадачил и Мамедагу - словно он снова увидел улыбающееся лицо Китабуллы, и его золотой зуб сверкнул в лунном свете.
-ї Не знаю... Месмеханум сказала:
- Знаешь, о чем говорит мне моя звезда? Мамедага молчал.
- Моя звезда говорит мне: Месмеханум, ты никогда не умрешь! Месмеханум, ты всегда будешь жить! Месмеханум, черная земля тебя не увидит!..
Месмеханум захотелось, махая руками, громко закричать в эту странную летнюю ночь прямо своей звезде: "Э-ге-ге-гей!", но она сдержалась, потому что и без того уже вывернула всю свою душу.
Мамедага спросил:
- А больше тебе ни о чем не говорит звезда? Месмеханум отвела глаза от своей далекой звезды и, услышавїї вїї голосеїї Мамедагиїї смех,її самаїї рассмеялась: '- А больше ни о чем не говорит!
- Разве не говорит она тебе, Месмеханум, что, в сущности, ты не Месмеханум, а Месмебебе?..
- А-а-а... Это я-то ребенок? - Месмеханум ответила ему усмехаясь, но ей все же понравились его слова. В устах Мамедаги "Месмебебе" проавучало как-то очень ласково, по-родному, и теплота этого слова разлилась по сердцу Месмеханум. Но тут же ей вспомнилось, как три-четыре месяца назад она поругалась с милиционером Сафа-ром.
Милиционер Сафар в очередной раз задержал пьяного Мирзоппу и повел его в отделение милиции. Узнав об этом, Месмеханум, как всегда, чуть не выцарапала милиционеру Сафару глаза. Милиционер Сафар, вытирая мокрым платком лицо, сказал:
- Дочка, ты еще ребенок, просто ребенок! Жалко мне тебя!..
Тогда эти слова сильно задели Месмеханум, ей показалось, что милиционер Сафар своими маленькими глазками, в сущности, многое видит и читает в чужой душе. У нее даже опустились руки, и она подумала: почему из-за безобразных поступков Мирзоппы она прибегает в милицию и проявляет такое неуважение к пожилому мужчине? Ведь каков бы он ни был, этот мужчина, он в десять раз лучше Мирзоппы! Месмеханум хорошо понимала и хорошо знала, что о своем муже нельзя такие слова говорить и даже думать такое. Говорить-то, конечно, Месмеханум никому ничего и не говорила, а мысли эти с тех пор то и дело приходили к ней. Правда, и после, каждый раз, когда Мирзоп-па, напившись, устраивал дебош и попадал в отделение милиции, Месмеханум отправлялась за ним и поднимала там скандал: мол, выпустите моего мужа,- ведь Мирзоппа был ее мужем, и она должна была вести себя так, но все это она проделывала уже механически, а душа ее была далеко...
Месмеханум захотелось забыть обо всем этом. Сейчас она не хотела думать ни о чем плохом на свете, и она шепотом сообщила Мамедаге нечто очень важное:
- Знаешь, моя звезда шутить не любит!
-ї Правда? - ответилїї ейїї тожеїї шепотомїї Мамедага.
- Да,- совсем уж тихо прошепталаї Месмеханум.- Давай и тебе выберем звезду? Мамедага шепнул:
-ї Давай выберем...
Месмеханум прошептала:
-ї Выбирай какую хочешь...
- Вон ту...- Протянув руку, Мамедага пальцем показал на еще одну еле различимую звездочку рядом со звездой Месмеханум.
-ї Пусть навсегда будет твоей...
- Хорошо...
И опять на Месмеханум навалилось предчувствие, что игра со звездами на безлюдном морском берегу Загульбы ничем хорошим для нее не кончится; конечно, ничего плохого и не произойдет, но горечь останется от этой игры и никогда не уйдет из сердца Месмеханум. А Месмеханум хорошо знала свое сердце: фургон, чье алюминиевое покрытие серебрится в лунном свете, уедет с морского берега Загульбы, и тогда звезда голубоглазого парня рядом со звездой Месмеханум превратит в ничто ее волшебный сказочный мир.
-ї Нет,її этуїї нельзя! - громкоїї сказалаїї Месмеханум.
- А какую можно? - Мамедага понял, что в душу Месмеханум вошла какая-то тревога.- Столько звезд, какую же мне выбрать?
-ї Какую хочешь, только мне не показывай.
-ї Почему?
Месмеханум не хотела объяснять. Она хотела бы скрыть и от себя самой-то, что казалось ей неизбежным: пройдут дни, месяцы, кто знает, годы, и ветер, дождь, снег унесут и след серебристого фургона из этих мест, и тогда, подняв голову, она увидит звезду некогда случайно встретившегося ей голубоглазого парня; ему придется каждую ночь видеть эту звезду, и ей будет тяжело, ей и этой звезде, потому что голубоглазый парень быстро забудет звезду, которую он выбрал себе в одну из ночей в небе Загульбы, и горечь человеческого одиночества забытой звезды почувствует тогда Месмеханум...
-ї Свою звезду никому нельзя показывать.
- А ты почему показала?
Месмеханум снова посмотрела на свою звезду и растерянно повела круглыми плечами, туго обтянутыми желтой трикотажной кофточкой.
Снова подул норд. Он понемногу крепчал: если дальше так пойдет, ветер за ночь похозяйничает в этих местах. Мамедага знал, что апшеронские ветры непостоянны - в течение часа взовьется такой ураган, только берегись. Ему вообще нравился ветер, а многие терпеть не могут апшеронских ветров, особенно те, кто приехал из других районов; они никак привыкнуть 'не могут к этим ветрам. А он много колесил по дорогам Апшерона, разрывая ветер своей тяжелой машиной, но в эту удивительную летнюю ночь на этом морском берегу Загульбы не надо бы ветру дуть так сильно, чтобы песок забивался в нос и уши; в эту ночь ветру надо бы дуть так, чтобы эти скалы, превратившись в легкие лодки, хотели уплыть в море.
Мамедага сказал:
-ї Норд крепчает, кажется...
А Месмеханум посмотрела на него и сказала:
- Хочешь, остановлю ветер? Мамедага пошутил:
-її Тыї КОЛДУНЬЯ?
- Да, я ужасная колдунья...- И Месмеханум оглянулась по сторонам.
-ї Что ты ищешь?
- Надо с деревом поговорить. Сказать дереву, чтобы оно остановило ветер.