Священник заканчивает проповедь, я осеняю себя крестом, а потом раздают свечи, мы все зажигаем их и поем «Ночь тиха». Мама слегка опирается на меня, а я приобнимаю ее одной рукой за плечи и несильно прижимаю к себе. Она смотрит на меня и улыбается.
— Какой ты у меня молодец! — шепчет она одними губами в сиянии свечей, и мы присоединяемся к общему хору.
Когда возвращаемся домой, отец уже спит. Мама наливает себе и мне эгг-нога и включает электрические гирлянды. Попивая коктейль, сидим, смотрим на огоньки рождественской елки, и мама рассказывает о всяких елочных украшениях, которые мы с Джейком мастерили в детстве, показывает то на раскрашенные сосновые шишки, то на изготовленные из палочек для мороженого рамки с нашими школьными фото, то на оленей из прищепок для белья и ершиков для мытья посуды.
— Помнишь, ты сделал это в таком-то и таком-то классе? — спрашивает мама, и каждый раз я киваю, хотя вообще не помню, чтобы делал какие-то украшения.
Смешно, что мама столько помнит о нас с Джейком. И во мне крепнет уверенность — уж не знаю, откуда она взялась, — что Никки никогда не будет любить меня так же сильно, сколько бы я ни совершенствовался. За эту память я и люблю маму, по-настоящему.
Едва мы допиваем последний глоток эгг-нога, в дверь звонят.
— Кто бы это мог быть?! — восклицает мама, и по преувеличенному драматизму в ее голосе я понимаю: она прекрасно знает, кто это может быть.
Меня пронизывает приятное волнение: а вдруг там Никки? Это был бы лучший подарок на Рождество от мамы. Иду открывать дверь, но на пороге всего лишь Ронни, Вероника, Тиффани и малютка Эмили. Они проходят в переднюю и запевают «Желаем веселого Рождества и счастливого Нового года». После припева Тиффани замолкает, а Ронни с Вероникой продолжают громко выводить первый куплет, и мама расплывается в улыбке, слушая про «благие вести, что мы принесли». Маленькая Эмили закутана в несколько слоев одежды и похожа на эскимоса, но на ее круглом личике написано удовольствие от пения родителей. Я даже вижу отблески елочных огоньков в ее темных глазах. Семья Ронни выглядит такой счастливой, когда поет, я даже завидую другу.
Тиффани смотрит в пол, но в припеве снова присоединяется к поющим.
В конце Ронни слишком долго держит последнюю ноту, но мама все равно ему хлопает. А потом мы идем в гостиную, рассаживаемся вокруг елки и наливаем еще эгг-нога.
— Как насчет подарков для твоих друзей? — обращается ко мне мама.
В последние недели она несколько раз брала меня с собой в поездки по магазинам, и мы купили подарки всем, кто помог мне поправиться, — мама считает, что очень важно выражать признательность особым людям в твоей жизни, даря им по праздникам подарки. Мишень для игры в дартс с символикой «Иглз» пришлась Клиффу очень по душе, а Вероника с Тиффани сказали, что им нравятся духи, — слава богу, я ведь перенюхал все до единого флакончики в торговом центре. Ронни в восторге от настоящего кожаного футбольного мяча — официального мяча НФЛ, а крошка Эмили сразу обнимает плюшевого орла в футболке «Иглз» — специально для нее выбранного, — торопливо срывает с него упаковку и даже принимается грызть желтый клюв.